Вернувшись в дом, он увидел, что Марсалий стоит в дверях, собираясь уходить, склонившись над белой рукой Ларвии в долгом поцелуе.
Гнев охватил Верига, и он отвел взгляд.
Он раб, самый низший по положению в обществе, перевозящий отходы. Этот виляющий хвостом управляющий может касаться Ларвии, а для Верига это совершенно недопустимо.
Нет, такое невозможно вынести. Через несколько дней наступит первое марта. Новый год – благоприятное время для побега.
Он решился бежать.
ГЛАВА 6
Наступивший базарный день выдался дождливым: на базарной площади, рядом с форумом, торговцы соорудили над своими лавками парусиновые навесы, Марсово поле превратилось в море грязи; служитель, возвещавший время, едва мог различить местоположение солнца на небе; вода в потемневшем и бурлящем Тибре достигла уровня берегов, верхушки камыша, росшего в Понтинском болоте, торчали над поверхностью воды. Те граждане, которые отважились бросить вызов погоде, пытались вспомнить, предсказывали ли авгуры в этом году сильное наводнение. Закутавшись плотнее в плащи, они шагали по глубоким лужам.
Марк заступил па дежурство после обеда. Сидя в караульном помещении, защищенном от дождя, он следил, когда свеча догорит до того деления, которое обозначает конец дежурства и приход сменщика. На сундуке с амуницией, скрестив ноги, сидел Септим, затачивая острие копья. Он не дежурил сегодня, а просто составлял компанию Марку.
– Итак, ты снова встречаешься сегодня? – спросил Септим, подняв точильный камень к свету свечи.
Друг кивнул.
– Какая она?
Марк заколебался.
– Очень нежная.
– И это все, что можешь сказать?
Он пожал плечами.
– Ее нелегко описать. Я еще не встречал такой женщины, – он чувствовал, что Септиму кажется, будто друг ему не доверяет, – раньше они вместе обсуждали свои победы над женщинами. Но Юлия не была проституткой, чьи достоинства можно обсуждать, не стесняясь в выражениях.
Его отношения с ней касались только его лично.
– Что ты собираешься делать дальше? – с любопытством спросил Септим.
Марк выглянул через окно на улицу, где шел проливной дождь, и тяжело вздохнул.
– Не знаю.
– А смог бы отказаться от нее?
– Никогда.
Лицо Септима помрачнело.
– Тогда вам придется принимать трудные решения.
В караульное помещение вошел Тиберий Германик и прервал серьезный разговор. Сняв с головы плащевую накидку, он принялся отряхиваться, как промокший пес.
– Какой ливень! – проговорил он. – Сегодня торговцы будут в убытке. По улицам можно только плавать.
– Слезы Юноны, – прокомментировал Септим, вспомнив старую этрусскую поговорку.
– Скорее, месть Нептуна, – заметил Тиберий, вешая плащ около медника и протягивая руки к огню, чтобы согреть их. – Как прошло дежурство? – спросил он Марка.
– Спокойно, – ответил Марк, вставая. Септим сложил копье и точильный камень в сундук, на котором сидел, подал плащ Марку, а затем стал одеваться сам. Укутавшись в плащи, они направились к двери.
– Желаю не промокнуть, – пожелал Марк Тиберию, покидая караульное помещение.
– Постараюсь, – отсалютовал им он.
– Ты сейчас идешь прямо в дом Сеяна? – спросил Септим, когда они вышли из караульной будки под проливной дождь.
– Нет, надо еще как-то убить время. Сначала Юлия встретится с врачом – ей разрешено покидать атрий для консультаций с врачом.
– Давай зайдем ко мне и выпьем чего-нибудь, сегодня я даже не пойду в бани, иначе утону, прежде чем доберусь туда.
Марк засмеялся.
– Только персидский муссон мог помешать тебе пойти в бани.
– Итак, зайдешь ко мне выпить?
– Почему бы и нет, – согласился Марк.
Оба друга поспешили в направлении Палатинского холма, наклоняя головы под проливным дождем. В доме Гракха их встретил слуга, приняв промокшие плащи, провел в гостиную, где горел камни, а сенатор Гракх предавался вечерним возлияниям перед ужином.
– О Марк, как хорошо, что сын привел тебя! Ты редко у нас бываешь. Садись и обсушись, а я прикажу Кастору принести вина, – он позвонил в серебряный колокольчик, появился слуга, выслушав указания хозяина, удалился.
– Вы похожи на двух матросов, которым удалось бежать от киликийских пиратов, – смеясь, заметил Гракх. – Вам не пришлось добираться до берега вплавь?
– Вроде не заметил, чтобы ты сегодня рискнул выйти на улицу, – откликнулся Септим, ощупывая мокрую тунику.
– Я был в Сенате, когда ты спал до обеда, и если бы пользовался паланкином, как остальные цивилизованные люди, то не промок бы.
– Паланкины претенциозны, – отозвался Септим.
– Только для тех, кто считает себя недостойным их, – парировал сенатор.
– Как прошла сегодня сессия в Сенате? – поспешно задал вопрос Марк, чтобы не дать разгореться ссоре между отцом и сыном.
– О, этот старый глупец Луций Котта все еще продолжает что-то бормотать о Сивиллиных книгах, – ответил Гракх. – И что хуже всего, народ прислушивается к нему.
– Возможно, Цезарь платит ему за эти предсказания, – мрачно предположил Септим. – Он способен на все, чтобы достичь, чего хочет.
– Цезарь не стал бы этого делать, – упрямо заявил Марк. – Он хочет избежать всех этих разговоров, связанных с титулом царя. А кроме того, Сенат не станет присуждать ему этот титул из-за бормотания этого дряхлого понтифика.
– Да, но Марк Брут и Гай Кассий верят этим предсказаниям о Парфии, – мрачно заметил сенатор.
– Откуда тебе это известно? – задал вопрос Септим.
– Они хранили молчание и выглядели встревоженными, – ответил сенатор, и оба молодых человека рассмеялись.
– Не смешно, – буркнул сенатор. – Котта предлагает провести голосование под наблюдением магистратов, а это ставит Брута и Кассия в неудобное положение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80