Потом она с горечью, грустно пожимает плечами.– Ну конечно. Ты же из тех дурочек, для которых адюльтер – ведь тебе нравится это красивое слово? – это цветы, пылкая страсть, оба любовника необыкновенно красивы и способны забыть обо всём на свете… Моя бедная девочка, желаю тебе сохранить свои иллюзии! А у меня свои заботы и свои вкусы. У этого типа, как ты его называешь, имеется, кроме прочих его достоинств, туго набитый бумажник, распутный склад ума, который меня вполне устраивает, и достаточно такта, чтоб не ревновать. От него пахнет как в баре? Не спорю, а от Леона пахнет холодной телятиной, и это куда хуже.И вдруг, как бы в полном изнеможении, она опускается на стул.– Не все на свете, дорогая моя, удостоились счастья спать с Аленом. Это удовольствие выпало на долю очень немногих женщин, которым, по правде сказать, я не слишком завидую. – Что ещё собирается она мне сказать? Она смотрит на меня с недоброй усмешкой и добавляет: – К тому же я не хочу дурно о нём говорить, но он, мой очаровательный братец, надо думать, очень скучный любовник. «Тук-тук, всё в порядке… И до свидания, дорогая сударыня». Разве я не права?С глазами, полными слёз, я отворачиваюсь. Марта быстро застёгивает платье, надевает шляпку и продолжает говорить сухо и лихорадочно:– …А потому я просто не понимаю, как могла Валентина Шесне так долго быть без ума от Алена, уж кто-кто, а она знает толк в мужчинах….Именно это имя я и ожидала услышать. Но и я могу быть смелой, на свой лад. Не сделав ни одного движения, я жду конца.Моя золовка натягивает перчатки, хватает зонтик и открывает дверь:– Полтора года, моя дорогая, целых полтора года переписки и регулярных свиданий. Два раза в неделю, как по расписанию.С равнодушным видом я похолодевшей рукой глажу свою маленькую собачку. Марта опускает на лицо вуалетку своей украшенной розами шляпы, слизывает с губ излишек помады и внимательно в зеркале следит за мной. Ну нет! Она ничего не увидит!– И давно это кончилось. Марта? Я слышала всякие разговоры, но ничего определённого.– Давно ли? Да, довольно давно. Говорят, они расстались в прошлое Рождество… Скоро будет восемь месяцев, это уже старая история. Прощай, моя великодушная подруга!Марта хлопает дверью. Наверняка думает: «Я нанесла ей ответный удар! Прекрасный удар! Пусть теперь говорит всё, что ей вздумается. Я уже заранее отомстила ей». Она думала, что убивает человека, а удар попал в пустую одежду.
Я совершенно подавлена, разбита, я сгораю от стыда, меня унижает то, что я видела, я не знаю, на что мне решиться, всё путается у меня в голове, я бесконечно устала. Одно я знаю наверняка: всякий раз, когда я буду видеть Марту, у меня перед глазами рядом с её дерзкой грациозной фигуркой будет возникать отвратительное багрово-синее лицо этого ужасного человека в помятом костюме… Так вот что такое адюльтер – неужели то, чем они занимались, называется любовью? Однообразные и скупые ласки Алена лучше, чем то, что я видела… и если бы я должна была выбирать… Но я не хочу выбирать.И я не хочу также больше здесь оставаться. Пусть я не услышу «Тристана», не увижу больше Клодину… Прощайте, вечно ускользающая от меня Клодина! Ведь после тех бурных минут, когда Клодина почти догадалась, что так мучит меня, после тех полных смятения минут, когда я готова была её полюбить, Клодина упорно избегает разговоров наедине и лишь издали улыбается мне, как улыбаются, навсегда расставаясь с любимым краем.Ничего не поделаешь, поищем другой путь! Лето уже на исходе. В первый раз мне приходит в голову мысль, что недалёк тот день, когда Ален пустится в обратный путь: я совсем по-детски представляю себе, как он поднимается на корабль с тяжёлыми мешками червонного золота, такого же красного, как его волосы.Мне вспоминается одно место из последнего его письма: «Я заметил, дорогая Анни, что многие женщины здесь по своему типу похожи на вас. У наиболее приятных из них такие же тяжёлые и длинные чёрные косы, как у вас, такие же красивые густые ресницы, гладкие смуглые лица, они так же любят праздность и бесплодные мечтания. Здешний климат объясняет и извиняет эти их склонности. Кто знает, живи мы тут, многое бы в наших отношениях сложилось иначе…»Как! Неужели и этот трезвый и положительный человек чем-то озабочен? Может, у него явилось смутное стремление исправить, улучшить наш… наш «распорядок времени»? Нет, нет, довольно с меня перемен, неожиданностей, разочарований! Я бесконечно устала, даже не успев начать жизнь сначала. Тихий чистенький уголок, совершенно незнакомые люди – вот и всё, что мне сейчас надо!Я с трудом поднимаюсь и отправляюсь на розыски своей горничной… Она на кухне, в окружении четырёх маленьких Майдер, своим мощным баритоном поёт: О, как лю-блю, лю-блю я вас.И день, и ночь о вас мечта-ю. – Леони, надо уложить мои вещи, я сейчас уезжаю.Она молча, в изумлении, следует за мной. Маленькие Майдер так никогда и не узнают конца этого французского вальса…С недовольным видом она наклоняется над моим дорожным сундуком.– А чемоданы госпожи Леон я тоже должна уложить?– Нет, нет, я уезжаю одна, с вами и с Тоби. – И добавляю смущённо: – Я получила телеграмму…По спине Леони нетрудно догадаться, что она не верит ни единому моему слову.– Вы сразу же, как только всё будет готово, отправитесь с вещами на вокзал. А я туда приеду вместе с Тоби.Лишь бы они не успели вернуться! Я то и дело смотрю на часы. Какое же счастье, что эти спектакли длятся так долго! Это и позволяет мне убежать.Я плачу по счёту, даже не взглянув на него, и оставляю столь щедрые чаевые (я не знаю здешних порядков), что четверо маленьких Майдер в фартучках на бретельках начинают прыгать от радости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44