Лицо Люс озаряется, она тут же исправляет у себя на листе; моя соседка в чёрном, наблюдавшая за сценой, говорит:– Вы и впрямь ничего не боитесь.– Да ну ещё – бояться. Надо же по мере возможности помогать друг другу.– Да… конечно. Но я бы не отважилась. Вас ведь Клодина зовут?– Клодина. А вы откуда знаете?– О вас давно ходят слухи. Я из школы в Вильнёве. Наши учительницы говорят о вас: «Это умная девушка, но дерзкая до наглости, не надо подражать ни её мальчишеским манерам, ни причёске. В то же время стоит ей чуть-чуть постараться, и она сможет претендовать на самый высокий балл». В Бельвю тоже вас знают, там говорят, что вы немного сумасшедшая и не в меру эксцентричная…– Какие милые у вас преподавательницы! Я смотрю, им до меня куда больше дела, чем мне до них. Передайте им от моего имени, что они не более чем свора старых тёток, которые бесятся от того, что засиделись в девках.Моя соседка, шокированная, замолкает. Меж тем пузатый Рубо проходит между столами, собирает наши письменные работы и относит их коллегам. Потом он раздаёт другие листки для упражнения по чистописанию и тщательно выводит на доске четверостишие:
Ты помнишь, Цинна, сколько счастья, славы
и т. д.– Пожалуйста, девушки, одну строчку выполните крупной скорописью, одну – средней, одну – мелкой, одну – крупным круглым почерком, одну – средним, одну – мелким, одну – крупным смешанным почерком, одну – средним, одну – мелким. У вас один час.Этот час – час отдыха. Упражнение совсем простенькое, да и требования по чистописанию не очень строгие. Круглый почерк, смешанный почерк – это как раз по мне, ведь надо почти рисовать. Но скоропись у меня получается неряшливо, завитушки и прописные буквы с трудом вписываются в необходимый полный и половинный размер. Ну и ладно! К концу часа уже хочется есть.Мы пулей вылетаем на волю из этой унылой затхлой темницы. Дожидаясь нас, учительницы в волнении сгрудились под чахлой листвой деревьев, не защищающей от жары. И полились потоки слов, вопросы, жалобы:– Ну как, всё в порядке? Что диктовали? Вы запомнили самые трудные фразы?– Вот например: «часть книг, купленных в магазине» или «купленная в магазине»? Ведь причастие надо было поставить во множественном числе, правда? Я хотела исправить, а потом оставила – диктант такой трудный…Полдень уже наступил, а гостиница далеко…Я зеваю от усталости. Мадемуазель Сержан ведёт нас в ближайший ресторан – до нашей гостиницы слишком далеко топать по такой жаре. Мари Белом плачет и ничего не ест: она удручена тем, что сделала три ошибки (каждая ошибка снижает оценку на два балла!). Я рассказываю директрисе – она, по-видимому, уже забыла о моей вчерашней выходке, – о том, как мы подсказывали друг другу, – та смеётся, довольная, и лишь советует не слишком зарываться. Она толкает нас на самое откровенное жульничество на экзамене, и всё ради чести школы.Пока не пришло время сочинения, почти все девчонки, изнемогая от жары, дремлют прямо на стульях. Мадемуазель читает газеты, но вот, взглянув на часы, она поднимается:– Ну, девчонки, нам пора. Постарайтесь не писать ерунды. А вас, Клодина, я своими руками сброшу в реку, если вы не получите восемнадцать баллов из двадцати.– Там по крайней мере будет прохладнее!До чего тупы эти экзаменаторы! Даже дураку ясно, что в такую убийственную жару нам сподручнее писать сочинение утром. А им невдомёк. На что мы сейчас годимся?Хотя двор полон, сейчас здесь гораздо тише, чем утром, а эти господа всё заставляют себя ждать. Я отправляюсь в крохотный садик, усаживаюсь в тени под увитой ломоносом стеной и, предавшись лени, закрываю глаза…
Кто-то кричит: «Клодина, Клодина!» Я вздрагиваю, ещё не до конца проснувшись, – спала я без задних ног. Передо мной – испуганная Люс, она трясёт меня и тащит за собой:– Ты с ума сошла! Знаешь, что там творится! Мы четверть часа назад вошли в класс. Нам уже продиктовали тему сочинения, но потом мы с Мари Белом всё-таки решились сказать, что тебя нет… Пошли тебя искать. Мадемуазель Сержан побежала в поле, а я подумала, может, ты забрела сюда… Дорогая, тебе ужасно попадёт!Я мчусь по лестнице, Люс – следом за мной. Моё появление встречено лёгким гулом, и экзаменаторы, покрасневшие после позднего обеда, оборачиваются ко мне.– Вы что, мадемуазель? Где вы были?Это голос Рубо – полулюбезный, полусуровый.– Я была в саду и задремала.В створке открытого окна я вижу своё мутноватое отражение: в растрёпанных волосах – сиреневые лепестки ломоноса, к платью пристали листья, на плече – зелёная гусеница и божья коровка. В общем, выгляжу отнюдь не дурно… Во всяком случае, экзаменаторы не спускают с меня глаз, а Рубо ни с того ни с сего спрашивает:– Знаете ли вы картину Боттичелли под названием «Весна»?Хлоп! Но я не растерялась:– Да, сударь, мне это уже говорили.Я с ходу пресекла его комплимент, и он обиженно прикусывает губу: это выйдет мне боком. Господа в чёрном посмеиваются. Я иду на своё место, и мне вдогонку несётся ободряющая фраза:– Вы успеете, перепишите с доски тему, тем более что никто ещё не приступил к работе.Это прошамкал славный старикан Салле, который, впрочем, меня не узнаёт – бедняга страшно близорук. Ладно, не робей, я на тебя не в обиде!Итак, берёмся за сочинение! Это небольшое происшествие придало мне уверенности.Тема: Напишите, как вы понимаете и как можете истолковать следующие слова Крисаля: «Что с того, что она нарушает законы Вожела». Вопреки моим ожиданиям, тема не слишком дурацкая и не слишком неблагодарная. Проносится тревожный шепоток. Большинство девиц понятия не имеют ни о Крисале, ни об «Учёных женщинах».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70