Он бесшумно открывает дверь в кабинет, поцеловав меня в последний раз… Я только и успеваю быстро отстраниться…Папа, поджав под себя ноги, сидит на полу, весь обложенный своими бумагами, он свирепо таращит на нас глаза, воинственно выставив нос, задрав бороду. Мы попали не вовремя.– Какого чёрта ты влетаешь сюда? Ах, это вы, сударь, дорогой мой, рад вас видеть!К Рено возвращается хладнокровие, и вид у него вполне корректный, хотя он без перчаток и шляпы.– Мне приходится, сударь, просить у вас минутку для серьёзного разговора.– Ни в коем случае, – решительно отрезает папа. – Ни в коем случае, только завтра. Вот это, – объясняет он, указывая на пишущего господина Мариа, пишущего слишком быстро, – это не терпит отлагательства.– Но и то, что я хочу вам сказать, сударь, тоже не терпит отлагательства.– Тогда выкладывайте сразу.– Я хотел бы… умоляю вас, пусть я не покажусь вам чересчур смешным… я хотел бы жениться на Клодине.– Опять начинается та же история! – грохочет голос папы, он, огромный и грозный, вскакивает на ноги. – Разрази меня гром, тысяча чертей, дьявол всех побери!.. Да разве вам не известно, что вот эта упрямая ослица не желает выходить замуж? Она объявит, что не любит вас!Пронёсшаяся гроза возвращает Рено всю его самоуверенность. Переждав, пока утихнут папины ругательства, и смерив меня взглядом из-под завесы ресниц, он вопрошает:– Она не любит меня? Посмейте только сказать, Клодина, что вы меня не любите!Господи, нет, я не посмею. И от всей полноты сердца я бормочу:– Да, это правда, я вас люблю…Папа, ошеломлённый, смотрит на свою дочь, точно на улитку, упавшую с планеты Марс.– Вот так дьявольщина! А вы, вы-то её любите?– Пожалуй что да, – говорит Рено, кивнув головой.– С ума сойти, – растерянно говорит папа, великолепный в своей безотчётности. – До чего я буду рад! Правда, если бы я выбирал себе жену… нет, она совсем не в моём вкусе. Я предпочитаю женщин более…И он жестом изображает пышные прелести кормилицы.
Что тут сказать? Я была сражена. Рено сплутовал. Я тихонько шепчу, дотянувшись до его уха:– Запомните, я не желаю денег Марселя.Молодой, сияющий под своими серебристыми волосами, он увлекает меня в гостиную и с лёгкостью мстительно бросает:– Ничего! Ему ещё останется целая бабушка на закуску!Мы возвращается в мою комнату, я – прижимаясь к нему, укрывшись под его рукой, а он уносит меня, словно похищая, оба окрылённые и поглупевшие, точно влюблённые из какого-то романса…
Королева французской словесности, создательница «женской литературы» высочайшей пробы Сидони Габриель КОЛЕТТ (1873–1954), почти неизвестная в России, оставила яркий след в европейской культуре XX века. Обаятельнейшая женщина, француженка до кончиков ногтей, талантливая актриса, законодательница мод ею восхищались, ей поклонялись, её любили. И сама она любила, много и пылко, прожив долгую, насыщенную страстями жизнь. Любила мужчин, любила женщин, обожала кошек и собак, цветы и деревья – и писала об окружающей жизни свежо, взволнованно и предельно откровенно. В знак уважения к её таланту Колетт избрали президентом Гонкуровской академии. Всенародная любовь к писательнице снискала ей и официальное признание: за свою литературную деятельность она была удостоена звания командора ордена Почётного легиона.Французы без ума от своей Колетт. Теперь ее узнают и российские читатели.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57