Да уж, любезней быть нельзя! Я провожаю его до самой лестницы, чтобы удостовериться, что дверь закрыта как следует и, если он вернётся, ему придётся позвонить.Скорей за бумажник! От него хорошо пахнет; полагаю, это духи Шарли.В маленьком кармашке – портрет Шарли. Поясной портрет на фотографии-открытке, он с голыми плечами, с повязкой на лбу на манер древних греков; стоит дата «28 декабря». Заглядываю в календарь: «28 декабря, Невинные Мученики». Вот уж действительно, случайности альманаха порой бывают весьма кстати!Горстка писем, посланных по пневматической почте, почерк удлинённый и претенциозный, небрежное правописание: назначаемые или отменяемые свидания. Две записки подписаны… Жюль! Вот уж Анаис разинула бы рот от удивления. Среди этой корреспонденции – фотография женщины! Кто это? Очень красивое создание, восхитительно тоненькая, покатые бёдра, скромное декольте в кружевах с блёстками; приложив пальцы к губам, она посылает воздушный поцелуй; внизу фотографии та же подпись… Жюль! Как! Это мужчина? Ну-ка поглядим! Я напряжённо всматриваюсь, потом бегу отыскиваю папину старинную великолепную лупу, тщательно изучаю фотографию: запястья у этого «Жюля» выглядят, пожалуй, слишком крепкими, но всё же не такими шокирующими, как у Мари Белом, не будем называть никого другого; бёдра не похожи на мужские, как и округлые плечи, однако мускулы на шее, под ухом, заставляют меня всё больше колебаться. Да, шея как у эфеба, юноши; теперь мне кажется это заметным… раз уж я знаю. Всё равно… Продолжим поиски.На кухаркиной бумаге, в кухаркином стиле, да и правописание кухаркино, какие-то туманные сведения:
А по мне, так не советую вам идтить на улицу Траверсьер, но вы ничем не рискуете, коли проводите меня к Леону; это удобная зала рядом с пивнушкой, о которой я вам говорил, и там вы увидите разных особ, с ними стоит познакомиться, жокеи из Медрано и так далее. А что касаемо Эрнестины и Долгоносицы, будьте осторожней! не думаю, что Викторина всё уже решила. На улице Лафита Бабка должна вам сказать, что гостиница эта место надёжное.
Хорошенькая публика! Вот этот-то сброд Шарли и «принёс в жертву» Марселю! И он ещё осмеливается этим похваляться! Но больше всего меня поражает, что мой «племянник» не испытывает отвращения, соглашаясь принимать эти объедки былых привязанностей, где находилось место для всяких Долгоносиц, жокеев и так далее… Зато я прекрасно понимаю, что Шарли в конце концов осточертели слишком услужливые сутенёры Жюли – взять хоть эту невероятную фотографию! – и ему показалось восхитительным испытать свежее ощущение при встрече с мальчуганом, наделённым невероятной чувствительностью и щепетильностью, победа над которой должна была доставить такое наслаждение…Нет, решительно этот Шарли внушает мне отвращение. Мой кузен Дядя был совершенно прав, когда заставил вышвырнуть его из лицея Буало… У такого смуглого черноволосого парня, должно быть, и на груди растут волосы…– Мели! Съезди поскорее к тётушке Кёр, возьми фиакр, надо отвезти этот пакет Марселю вместе с письмом, которое я ему напишу. Не оставляй только у консьержа…– Уж письмо-то, люди добрые! Само собой, я отнесу его наверх! Ты моя раскрасавица! Будь спокойна, мой цыплёночек, все будет передано. Никто и глазом моргнуть не успеет!Ей я могла довериться. Её преданность подогревалась мыслью, что я могу отважиться на… Не стоит выводить её из заблуждения. Раз это её так радует.
Однако на Фаншетту и в самом деле становится как-то смешно смотреть. На свою «парижскую» корзинку она соглашается лишь при условии, что я положу туда кусок своего старого вельветового халата. Она энергично разминает лапками этот клочок, царапает его когтями, сбивая в комок под себя, греет своим телом, а то и вылизывает – видимо, в мечтах о своём будущем потомстве. Соски её набухли и стали болезненными при прикосновении; она просто одержима мучительным желанием, чтобы её гладили, «приласкали», как говорят у нас в Монтиньи.Сияющая Мели приносит мне записочку от Марселя с благодарностью за возвращенный бумажник!
Спасибо, дорогая, я ничуть не был обеспокоен (да уж, чёрт побери!), зная, что бумажник в ваших милых ручках, которые я нежно целую, умеющая хранить тайну Клодина.
«Умеющая хранить тайну Клодина». Это может быть и иронией, и просьбой молчать.Папа работает с господином Мариа; это означает, что он доводит до изнеможения несчастного малого, заставляя его перетаскивать с места на место все свои книжки. Сначала он сам, подкрепляя себя страшными ругательствами, прибил двенадцать полок к стене библиотеки, двенадцать полок, предназначенных для книг в восемнадцатую долю листа большого формата – 56x72. Превосходная работа! Только вот, когда тихий, преданный, по уши в пыли господин Мариа захотел расставить эти фолианты, он обнаружил, что папа ошибся на сантиметр, размечая расстояние между полками, и книги не могут на них стоять прямо. Так что приходилось отрывать от стены все эти проклятые доски, кроме одной. Нечего сказать, хорошо помогли папины «Чёрт побери!» и «Разрази меня гром». Меня просто сразила эта катастрофа. А господин Мариа в своём божественном терпении только проговорил:– О, это ничего, мы просто немного раздвинем одиннадцать полок.
Сегодня я получила огромный пакет прекрасных шоколадных конфет, само собой, с письмом от моего кузена Дядюшки:
Мой милый прелестный дружок, ваш старый дядюшка нашёл себе сегодня замену в виде этого пакета, и, надеюсь, вы об этом не пожалеете. Я на недельку или дней на десять уезжаю по делам. По моему возвращению, если вам будет угодно, мы сможем изучить множество других развлекательных и плохо проветриваемых заведений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57