Они приплыли на лодке, на ее носу были нарисованы два больших глаза. Казалось, что они смотрят прямо в море, стараясь разглядеть самые невидимые подводные камни.
Лоцман был первым встреченным мною турком. Не могу сказать, что он своим видом тут же рассеял все мои страхи, однако, внешность его была очень любопытна: с окладистой бородой, в ярких просторных одеждах, со степенными, неторопливыми движениями. Его сопровождали невольники.
Подойдя на лодке к нашему судну, турок величественно поднялся ПО трапу и приветствовал, скрестив руки на груди, капитана Манорини. Наверное, он выделил его среди других по одежде. Затем он направился к штурвалу и занял место нашего рулевого.
Я испытывала, такое гигантское любопытство, что вместе с Леонардой последовала за ним и не спускала с него глаз.
Несколько минут спустя, его лицо исказила такая ужасная гримаса, как будто у него в горле застряла кость. Наверное, он испытал неловкость от любопытства путешественника, который пересек огромное море, чтобы взглянуть на прежде невиданные страны и совершенно незнакомых людей, и который широко открытыми глазами смотрит на них.
Наконец, ценой неимоверных усилий нашему турку удалось произнести одно слово: «Направо». Это слово вылетело у него вовремя: еще секунда – и он, наверняка бы, задохнулся.
После небольшой паузы последовал новый приступ – на сей раз, чтобы произнести: «Налево». Наверное, это были единственные итальянские слова, которые ему удалось выучить. Как видно, его языковое образование было продиктовано лишь необходимостью. Однако, каким бы бедным ни был его итальянский словарь, его оказалось достаточно, чтобы подойти к якорной стоянке.
Капитан Манорини приказал спустить на воду шлюпку. В нее опустились он сам, сеньор Гвиччардини, я и Леонарда. Спустя несколько минут, матросы высадили нас на берег.
Невозможно описать, что я испытала, ступив на эту землю. Впрочем, у меня не оказалось времени, чтобы разбираться в собственных чувствах. Неожиданное происшествие вывело меня из этого восторженного состояния.
Так же, как на площадях Парижа или Рима, Авиньона и Дижона кучера колясок и повозок поджидают пассажиров, здесь, в Египте, погонщики ослов подкарауливают тех, кто сходит с корабля на берег. Они стоят повсюду, где только можно представить. Услужливостью и назойливостью эти турецкие погонщики превосходят наших в несколько раз, а женщин из Европы они, наверняка, никогда не видали.
Прежде, чем я успела оглядеться, меня без особых церемоний схватили, подняли в воздухе, посадили на маленького ослика, вынули из седла, пересадили в другое – и все это сопровождалось криками и возней столь стремительной, что я не могла оказать ни малейшего сопротивления.
Воспользовавшись минутной передышкой, предоставленной мне в результате сражения, развернувшегося из-за моей персоны, я огляделась и обнаружила, что сеньор Гвиччардини находится в не менее беспомощном положении, чем я. Из-за своей старости он оказался совершенно не способен оказать сопротивление и, несмотря на его крики, осел, подгоняемый погонщиком, галопом уносил его прочь.
К счастью, Леонарда, которую из-за ее массы турки-погонщики не смогли сразу усадить на осла, подняла невероятный крик. Матросы, которые вместе с капитаном Манорини находились в шлюпке, не успели отчалить и кинулись нам на помощь. Им удалось вырвать нас из рук мусульман и спасти от этой восьмой беды Египта, о которой Моисей в Библии нас не предупреждал.
Матросы пришли к нам на помощь и отбили атаку услужливых погонщиков ударами весел.
После этого капитан Манорини спросил:
– Что вы собираетесь делать дальше?
Сеньор Гвиччардини ответил:
– Я всего лишь хотел показать сеньоре Фьоре ближайшие окрестности.
Капитан в ответ поинтересовался:
– Как давно вы были в Александрии?
– Лет тридцать назад,– ответил мой добровольный опекун..
– Тогда вам потребуется сопровождение. Капитан Манорини отправил с нами двух матросов, вооруженных кинжалами.
– Сейчас в Александрии вам ничто не угрожает,– сказал капитан напоследок. Но будет лучше, если за вами присмотрят вооруженные люди. Опасайтесь уличных коров, и упаси вас Бог пить воду из уличных источников, ведь именно в таких городах, как Александрия, зарождается чума.
Мы уверили его, что совершим по городу лишь небольшую прогулку, и отправились в путь. Но не пройдя и ста шагов, мы поняли, какую оплошность допустили, отказавшись от поездки верхом: ослы представляют здесь собой единственное средство передвижения по непролазной грязи. И это, несмотря на то, что стояла по-настоящему летняя жара.
Мы в Европе и понятия не имеем, что такое лето в Африке. Мой организм был более вынослив. А вот сеньору Гвиччардини и, особенно, Леонарде с ее массой пришлось тяжело. Но как бы то ни было, они с честью вынесли это испытание и не притронулись к воде, которую наперебой предлагали нам какие-то торговцы нищенского вида.
В жаркие дни улицы Александрии поливают несколько раз в день. Это распоряжение османских властей здесь выполняют местные жители. Они прогуливаются по улицам с бурдюками под мышками и время от времени сжимают их так, что из них брызжет вода. Эту процедуру они сопровождают какими-то монотонными фразами. Один из матросов, шедших рядом с нами, перевел мне слова с арабского:
– Поберегись справа, поберегись слева...
Песок, смешиваясь с водой, образует что-то вроде строительного раствора, из которого только ослы, лошади и верблюды могут выбраться, не теряя собственного достоинства. Много раз мы наблюдали картину того, как местные жители оставляли в этом вязком месиве свои сандалии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149