Ты прекрасно знаешь, что тому, кого люблю, я готова отдать все и готова пойти за ним на край света. Ты прекрасно знаешь, что мой настоящий отец и моя настоящая мать, и мой приемный отец, которого я считаю родным, обязательно бы одобрили это. Ты прекрасно знаешь, что настоящая любовь не знает границ и ей не мешают ни отсутствие денег, ни их огромное количество. Именно о такой любви я всегда мечтала, именно такой любви ждала, жду и буду ждать до тех пор, пока она не придет ко мне. А сейчас, вместо того, чтобы капризничать и поучать меня, открой книгу и читай дальше.
ГЛАВА 3
Приняв ванну, Фьора отправилась отдыхать. Она, действительно, устала в дороге, а потому проснулась лишь тогда, когда на Авиньон уже спустилась тьма.
Позвав гувернантку, она спросила у Леонарды, вернулся ли домой сеньор Гвиччардини.
– Да, ваша милость,– ответила служанка.– И ужин уже готов. Сеньор Гвиччардини распорядился накрыть на стол еще час назад.
– Наш багаж прибыл?
– Да. Я не хотела вас будить и распорядилась, чтобы его оставили внизу. Прикажете внести сундуки?
– Непременно. И помоги мне одеться.
Спустя четверть часа Фьора выглядела так, будто собиралась на прием к королю. На ней было темно-бордовое бархатное платье, украшенное искусной вышивкой и кружевами барбанских мастериц. На шее у нее висел большой золотой медальон с изображением ее матери, Марии де Бревай.
Когда-то этот медальон принадлежал Рено дю Амелю, бывшему мужу Марии де Бревай. Но Фьора с полным правом считала, что медальон должен принадлежать ей, ведь она никогда не видела собственную мать, погибшую через пять дней после ее рождения.
Неизвестный мастер вложил в портрет Марии де Бревай весь свой талант. Тонкие мазки эмали изображали лицо девушки почти неземной красоты с золотистыми, рассыпавшимися по плечам волосами и глазами, полными печали.
Фьора всегда носила этот медальон, не расставаясь с ним даже ночью.
На ноги Фьора одела туфли из красной кожи, узкие и остроносые.
Войдя в столовую, Фьора едва удержалась от восторженного возгласа. Изумило ее не просто изобилие яств, которыми был уставлен стол, но и искусство сервировки.
В самом углу огромной комнаты, служившей столовой, стоял маленький искусственный фонтан, из которого лилась темно-красная жидкость. Судя по всему, это было вино. Вокруг него стояли чучела журавля, павлина и фазана.
Среди кушаний, которыми был уставлен стол, Фьора увидела жареные бараньи ноги, свиные окорока, каплунов с яблоками, копченых перепелов, киржанок, зажаренную целиком огромную рыбу, которая, к тому же, была нашпигована овощами и пряностями, залитые соусом куски кабаньей печенки, полтора десятка сортов сыра и еще множество мелких закусок, паштетов и салатов.
Такое изобилие можно было встретить разве что в королевском дворце.
Сеньор Гвиччардини, увидев гостью, которая в сопровождении неизменной служанки вошла в столовую, немедленно поднялся со своего кресла и направился к Фьоре.
– Как вам спалось, дочь моя?
Она вежливо наклонила голову.
– Благодарю вас, сеньор Гвиччардини, я давно не отдыхала с таким удовольствием.
– Вы выглядите просто несравненно. Я даже не знаю, найдется ли в этом городе мужчина, который был бы способен устоять перед вашей красотой.
Услышав эти слова старого банкира, Леонарда тут же подмигнула своей госпоже. Фьора поняла, что хотела сказать этим старая служанка – это только начало.
Сеньор Гвиччардини усадил Фьору на противоположном конце стола и щелкнул пальцами.
Откуда-то, из-за скрытых под дубовыми панелями дверей, в столовой бесшумно появились несколько слуг и принялись ухаживать за гостями. Когда высокий серебряный бокал Фьоры был наполнен вином, сеньор Гвиччардини предложил выпить за молодую гостью.
– Сеньора Бельтрами, вы оказали большую честь этому дому, посетив его. Я хочу выпить за вас и за покровительницу всех живущих в этом мире, пресвятую деву Марию.
Тост звучал странновато, однако Фьора в ответ лишь радушно улыбнулась и пригубила вино из бокала.
Сеньор Гвиччардини мудро решил, что такой прекрасный ужин никак нельзя омрачать серьезными разговорами, а потому принялся рассказывать анекдоты, смешные истории и случаи из собственной жизни.
Так Фьора узнала о том, как давно, еще в молодости, сеньор Паоло Гвиччардини наставил рога Лоренцо Медичи, как ее приемный отец, Франческо Бельтрами, однажды едва не влюбился в супругу миланского герцога, и еще о многом, многом другом.
Ужин проходил непринужденно, весело, хотя иногда Фьору посещало странное чувство. Ей казалось, что сеньор Гвиччардини искусственно напускает на себя излишнюю веселость, чтобы таким образом отогнать печаль, связанную с утерей супруги. Но сам он ни единым словом не обмолвился о посетившем его горе, и это вызвало у Фьоры невольное уважение.
Была уже полночь, когда Фьора почувствовала некоторую усталость. Ей захотелось пройти к себе, но гостеприимство сеньора Гвиччардини было так велико, что Фьора просто не знала, как сказать об этом.
Однако старый флорентиец был достаточно мудр для того, чтобы и без слов догадаться о желании Фьоры.
– Прежде, чем вы удалитесь на покой, сеньора Бельтрами, я хотел бы обратиться к вам с одним предложением.
Хотя после сытного ужина Фьора пребывала в каком-то полурасслабленном состоянии, эти слова хозяина дома заставили ее внутренне напрячься. Она вспомнила слова Леонарды, сказанные ей еще днем.
Однако лицо Фьоры не выразило никакого волнения.
– Я внимательно слушаю вас, сеньор Гвиччардини,– спокойно сказала она.
Старик-флорентиец, который еще несколько минут назад выглядел веселым и оживленным, посерьезнел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149