– Она была настоящей блондинкой, чего обо мне не скажешь.
Леонарда беззаботно махнула рукой.
– Ну и что? Ведь нам поклоняются все – старики и юноши, бедняки и богачи. Все, от мала до велика.
Фьора медленно покачала головой.
– Ты меня избалуешь, Леонарда.
Словно позабыв о том, что она говорила еще несколько минут назад, гувернантка принялась тараторить:
– Нет, нет, ваша милость, я расхваливаю вашу красоту только для того, чтобы поддержать вас в трудную минуту. Вы и вправду рождены для блестящей партии, госпожа. Красота, ведь, ничего не стоит, либо стоит очень дорого – если знать ей цену. Если вы хотите найти себе мужа, который был бы вам по душе, то вы обязательно должны верить в себя. И тогда все сбудется. Главное сохранить свое достоинство. Ну уж этого вам не занимать. И все-таки...– она снова вернулась к своей прежней мысли,– насчет сеньора Гвиччардини я бы советовала вам подумать. Не всегда в жизни выпадает такая удача. Вздыхать о далеком рыцаре можно и будучи замужем. Да и где они, эти рыцари, а сеньор Гвиччардини – вот он рядом, и искать не надо.
Фьора укоризненно покачала головой.
– Леонарда, сеньор Гвиччардини еще и словом не заикнулся о том, что питает ко мне какие-то чувства, и уж тем более о том, чтобы я вышла за него замуж. А ты уже настроила воздушных замков и просто толкаешь меня в его объятия. По-моему, он скорее склонен относиться ко мне по-отечески.
Леонарда фыркнула.
– Да что вы такое говорите, ваша милость? Вы бы видели, как у него глаза загорелись, когда вы вошли в его комнату. Он еще такой энергичный и совсем не старый.
– Ну да? – не удержалась от смеха Фьора.– Почти что твой ровесник, Леонарда. Ему тоже, наверное, лет семьдесят.
Гувернантка ничуть не смутилась.
– Семьдесят лет – это расцвет для банкира,– сказала она.
– Но мне не хочется выходить замуж за пожилого банкира,– устало сказала Фьора.– Я ведь не испытываю по отношению к нему никаких чувств.
– Чувства сами придут. Это вы просто книг начитались.
Фьора медленно покачала головой.
– В книгах заключен человеческий разум... Ну да ладно, Леонарда, я устала. Моя ванна готова?
– Да, госпожа.
– Пожалуйста, возьми из моего багажа маленький томик в зеленом переплете и почитай мне, пока я буду принимать ванну.
Леонарда притворно всплеснула руками.
– Опять? Госпожа, сколько же вы будете изводить себя? Эти рассказы о несостоявшейся любви только расстраивают вас. Может быть, я лучше почитаю библию?
– Библию я знаю наизусть,– парировала Фьора.
– По-моему, вы и эти стихи знаете наизусть,– возразила служанка.
– Я прошу тебя, Леонарда...
Старая гувернантка, недовольно ворча, направилась к дорожному сундуку и достала из него маленькое издание в зеленом сафьяновом переплете с пряжкой из чистого серебра.
Пока она возилась с книгой, Фьора уже сбросила с себя шелковую рубашку, обнажив прекрасное, словно точеное, тело и босиком прошла в ванную, где стояла наполненная горячей водой ванна.
Клубы пара поднимались к украшенному изящной резьбой потолку, оставляя маленькие, едва заметные капельки влаги на покрытых тонкой мраморной плиткой стенах.
Фьора поднялась по ступенькам маленькой подставки и подождала, пока Леонарда войдет в ванную комнату.
– Помоги мне.
Гувернантка подставила руку и помогла госпоже осторожно опуститься в горячую воду.
Сейчас Фьора и в самом деле напоминала русалку, поражающую взгляд каким-то неземным великолепием, и лишь волосы, тяжелые, иссиня-черные, отличали ее от привычного образа жительницы морских глубин. Не намокая, они рассыпались по поверхности воды, и Фьора сидела, словно в венке, прикрывающем не только голову, но и грудь и плечи.
Леонарда уселась на стоявший рядом стул и, раскрыв книгу, принялась читать прекрасные стихи Петрарки.
Благословляю день, минуту, доли,
Минуты, время года, месяц, год
И место, и предел чудесный тот,
Где светлый взгляд обрек меня неволе.
Благословляю сладость первой боли
И стрел целенаправленный полет,
И лук, что эти стрелы в сердце шлет,
Искусного стрелка послушен воле.
Благословляю имя из имен
И голос мой, дрожавший от волненья,
Когда к любимой обращался он.
Благословляю все мои творенья
Во славу ей, и каждый вздох и стон
И помыслы мои – ее владенья...
Вот какие силки мне ставит Амур – и надежды
Нет, если бог всемогущ и меня своею рукой
Вырвать из пасти врага,
Из пучины спасти не захочет
И не дозволит мне жить безопасно
Хоть в этом безлюдье.
Леонарда неожиданно захлопнула книжку и, насупившись, сказала:
– Я не хочу читать это, госпожа. Наказывайте меня, как хотите. Вы только страдаете, когда я вам читаю эти стихи. Если бы был жив ваш отец, мне бы крепко досталось.
– За что? – с грустной улыбкой спросила Фьора.– За то, что ты читаешь мне стихи о настоящей любви?
Леонарда хмуро отвернулась.
– За то, что позволяю вам изводить себя. А ведь так быть не должно. Вы молоды, красивы, у вас впереди целая жизнь. А вы целыми днями мечтаете о каком-то прекрасном принце, живущем где-то за далекими горами или морями. А то, что у вас прямо под ногами, не замечаете.
– Под ногами обычно встречаются булыжники, а самородки никогда.
– Вот, вот, – наставительно сказала Леонарда,– будете так рассуждать и вовсе никого для себя не найдете.
Фьора тяжело вздохнула.
– Жить в ожидании любви – не значит изводиться. И потом, Леонарда, не пытайся оказаться хуже, чем ты есть на самом деле. Я-то знаю, какова ты. Тебе прекрасно известно, что у меня и в мыслях нет выходить замуж за сеньора Гвиччардини, что я ехала сюда в Авиньон совсем за другим. Ты прекрасно знаешь, что человек, которого я жду и которого надеюсь встретить, будет, действительно, достоин моей любви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149