Ли разгладила ладонью его шейный платок, теперь безнадежно измятый.
– Я не знаю, где она. Не знаю, племянник у меня или племянница. И вообще, живы они или нет.
– Сколько тебе было в то время?
– Четырнадцать. – Она прижалась к его плечу, ища тепла, чтобы прогнать холод, просачивающийся под кожу. Чириканье птичек, гнездящихся в деревьях за окном, казалось несовместимым звуком с тем смятением, которое творилось у нес в душе. – Кэтрин было семнадцать. Я не понимаю, почему она ни разу не связалась со мной. Разве она не знала, что и буду беспокоиться? Что я люблю ее и никогда не стану осуждать или презирать? Я бы нашла какой-нибудь способ помочь ей, если б только знала, где она.
– Я понимаю, почему ты сердита на нее…
– Я сердита не на нее. Я зла на отца.
– Ну конечно. – Взяв лицо Ли в ладони, Ричард в успокаивающей ласке погладил большими пальцами щеки. Утренняя щетина покрывала его точеные скулы и подбородок. Ричард нежно улыбнулся, глядя на Ли своими черными, загадочными глазами. – Она оставила тебя в неведении и тревоге о своей судьбе. Ты имеешь полное право сердиться. И обижаться, и переживать. Но у тебя нет причины испытывать чувство вины. Ты ничего не могла сделать.
Ли начала было возражать, затем обмякла в его руках.
– Возможно, ты прав. Наверное, я сердита на нее. Я уже не знаю. Все так запуталось.
– Расскажи мне о приюте.
– Когда я думаю о Кэтрин и ее ребенке, то не могу не гадать, хорошо ли с ними обращаются. Или ее малыша презирают, потому что он незаконнорожденный? – Ли стиснула пальцами его рубашку. – Незаконнорожденный! Какое отвратительное слово! Как будто у ребенка есть выбор, когда, где и от кого появиться на свет.
Что-то загадочное, непонятное вспыхнуло в его глазах, прежде чем он прижал Ли к своей груди так крепко, что между ними больше не осталось расстояния. Знакомый запах жасмина и амбры успокоил Ли, равно как и теплое дыхание, овевающее лоб.
– Так много детей в этом мире страдают от обстоятельств своего рождения, – проговорила Ли, губами касаясь его шеи, пробуя на вкус солоноватую кожу. – Особенно среди бедных. Дома, в деревне, я считала, что у них суровая жизнь, но это ничто в сравнении с условиями, в которых они живут здесь, в городе. Грязь, убожество, нищета. Это плохо и для взрослых, но еще хуже для детей, потому что их никто не любит и они не понимают почему. У каждого ребенка должен быть кто-то, кто любит его.
Ее невысказанные слова повисли в воздухе. Любит ли кто-нибудь ребенка ее сестры? Заботится ли о нем, когда он болеет? Утешает ли, обнимает ли его, когда он плачет? Как его зовут? Какого цвета его глаза?
Замужем ли сестра? Вдоволь ли у них еды? «Думает ли она обо мне?» – Ли поежилась, словно от внезапного холода. Она загнала свои мысли обратно в темноту, где они не могли причинить ей боли.
– Миссис Бристолл – добрая душа. Она тратит свои деньги на еду и жилье, ну а как же одежда? Визит доктора стоит очень дорого. Кто заплатит за это?
– Как случилось, что ты выбрала именно это заведение?
– Миссис Бристолл – сестра нашего викария. Когда он узнал, что я еду в Лондон, то попросил меня передать от него посылку. Я встретилась с ней и узнала о ее добрых делах. Как я могла не помочь ей?
– Я понимаю твое желание помочь, но не могла бы ты ограничить свои благотворительные дела каким-нибудь менее опасным районом города?
Ли чуть не рассмеялась, но боль в сердце была еще слишком чувствительной.
– Ох, я не знаю. Полагаешь, в Мейфэре много бездомных детей, которые нуждаются в моей помощи?
Он угрюмо усмехнулся:
– Сомневаюсь. А как насчет воспитательного дома? Они буду рады твоей поддержке.
Ли покачала головой:
– Не пойми меня неправильно. Воспитательный дом чудесное заведение, но там достаточно людей, которые заботятся о детских нуждах. А есть тысячи таких, которым некому помочь, не к кому приклонить голову. Вот они-то как раз и нуждаются в моей поддержке. Именно эти дети…
Ричард прижал пальцы к ее губам.
– Достаточно. Я убежден и обращен. По крайней мере, теперь я понимаю, почему это так важно для тебя. Ты можешь продолжать свои визиты при условии, что всегда будешь брать городской экипаж и ездить с четырьмя верховыми. – Когда Ли угрюмо кивнула, он улыбнулся, словно не ожидал, что она так легко сдастся. – Мне трудно представить, чтобы отец позволял тебе разъезжать по Сент-Джайлсу.
Ли пожала плечами:
– Он не знал. И вообще ему было наплевать, лишь бы я не упоминала ни о Кэтрин, ни о ее ребенке, ни о бедных, ни о чем-то другом, что он считает неприятным. – Она затеребила воротник его рубашки и бросила нерешительный взгляд из под ресниц. – Ричард, я… я ужасно сожалею о тех ужасных вещах, которые наговорила тебе вчера. Кажется, я немного вышла из себя.
Ричард рассмеялся:
– Я заметил. В отличие от меня, разумеется, обладающего самым ровным темпераментом. И это, моя дорогая, самые извиняющиеся слова, которых ты от меня добьешься. У нас, мужчин, видишь ли, существуют правила: никогда не извиняться. Никогда не признавать поражение. И никогда ничего не обсуждать, если можно просто отдать приказ.
– Придется нам над этим поработать.
Он снова рассмеялся, его улыбка была мягкой и нежной. Никогда еще не казался он таким красивым со своими взъерошенными волосами, в помятой одежде, с пятнами от ее слез на рубашке. Слова, которые Ли так безумно хотелось произнести, жгли горло.
– Я не собиралась обманывать тебя, – вместо этого проговорила она. – Я так долго держала это в тайне, что мне просто не пришло в голову упомянуть о своих поездках в приют. Я просто полагала, что тебе все равно.
– Мне не все равно, – горячо возразил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99