– Да, я знаю.
– Завтра я позвоню этой женщине.
– Хорошо.
Полетт смотрела, как он уходит из ее комнаты. В дверях он оглянулся, но ни один из них не сказал ни слова. Полетт выключила свет на тумбочке, свернулась клубочком и оказалась на седьмом небе.
Пока Пандора добиралась до больницы, Элис уже сделала предварительные распоряжения относительно похорон. Элис не стала звонить Пандоре раньше восьми. Она отнеслась к этой смерти по-хозяйски.
Пандора смотрела на отца. Он не изменился с прошлого вечера, и ей казалось, что он умер уже тогда. Она не поцеловала его. Ее прежний страх улетучился, как изгнанный из тела дьявол, все куда-то улетучилось. Пандора плакала, чувствуя облегчение, а не горе.
Днем она поехала в свой старый дом. Она думала, что опять на нее нахлынут воспоминания. Но, к ее удивлению, прошлое отодвинулась куда-то далеко. Ее воспоминания принадлежали другому человеку. Переходя из комнаты в комнату, чувствуя движение своих ног, осознавая, как ее пальцы поворачивают дверные ручки, слыша собственные шаги, она видела, как этот другой человек вел себя неожиданно практично. Она стала думать о том, что можно сделать с этим домом: оборудовать новую ванную, сделать стеклянную крышу над зимним садом, застелить пол на кухне линолеумом или плиткой. Она смотрела на дом как потенциальный покупатель. Нет, не покупатель, а продавец. Пандора поняла, что думает о том, чтобы продать этот дом. Она улыбнулась своему отражению в зеркале, открыла сумочку и накрасилась. Ей хотелось хорошо выглядеть.
Элис наблюдала за ней, застав ее за этим неподобающим моменту занятием.
– А Алек придет на похороны?
– Нет. Он сейчас в отъезде.
– Ты же говорила мне, что он дома.
– Разве?
Пандора позвонила Уингам и узнала у них телефон школы. Полетт разрешили уйти с урока, чтобы поговорить с матерью. Она не была напугана. Полетт примерно знала, почему звонит мама. Она почти не знала своего дедушку. И для нее это не было потрясением, она не плакала. Она знала также, что и Пандора была не очень близка с ним. Голос матери звучал спокойнее, чем раньше. Полетт подумала, что умер-то мамин папа, а не ее. Она уже больше не считала, что Хэммонд умер. Возможно, эта ясновидящая китаянка сумеет его найти. Полетт вернулась в класс, улыбнулась Дэвиду. Учительница спросила, не хочет ли она пойти домой. Полетт захотелось ответить, что у нее нет дома, зато вместо этого есть любимый.
Похороны произвели на нее гнетущее впечатление. Стоя рядом со стариками – приятелями отца, Пандора молилась не за усопшего, а за то, чтобы поскорее оказаться в самолете, летящем в Лос-Анджелес. Последние три дня Элис явно собиралась сказать ей что-то. Когда они делали вид, что нежно прощаются у поджидающей Пандору около ворот кладбища машины, Элис наконец решилась.
– Мне кажется, я любила его больше, чем ты, – сказала она.
Пандора не стала спорить, зная, что особой сердечности к отцу у нее не было.
В самолете она думала об Уайлдмене. За эту неделю в Нью-Хэмпшире она решила, что больше не будет с ним встречаться. Смерть отца была символическим концом их отношений. И не имело значения, где Алек. В своем воображении Пандора уже решила продать не только дом отца, но и дом на Ранчо-парк, продать землю и начать все сначала. Купить новый дом и жить там с Полетт. Начать новую жизнь. А почему бы и нет? Но Уайлдмен прочно поселился в ее мыслях и не желал уходить оттуда. Она опять живо чувствовала его присутствие. При воспоминании о минутах блаженства бедра ее свело легкой судорогой, в низу живота пульсировало. Она поерзала в кресле и опрокинула стакан с вином, стоявший перед ней на подносе с едой. Стюардесса наклонилась к ней и что-то сказала, но Пандора не слышала ни слова.
Опять дома. И снова на часах было семь, когда Пандора вышла из такси. Для нее это время дня всегда было самым пустым. Ей совершенно нечего было делать в семь часов вечера, разве что выпить немного и приготовить ужин. Какой ужин? Для кого? Бессмысленный закат, каждодневный символ пустоты, петля вокруг Калифорнии, этот сиреневато-оранжевый свет напомнил ей о предыдущем возвращении из Нью-Хэмпшира. Было лишь одно отличие: Алек уже не сможет снова исчезнуть. Это точно.
Два медных каретных фонаря, которые Алек когда-то принес с киностудии, безрадостно приветствовали ее своим светом у входной двери. Почему они горят? Наверное, она зажгла их перед отъездом, чтобы думали, что дома кто-то есть. Дом. Что бы ни подразумевалось под этим понятием.
В холле и гостиной стояла мертвая тишина. Ноги у Пандоры ныли. Она сбросила туфли – устала от высоких каблуков. Разве все началось не с каблука, застрявшего в щели деревянного мостика? «Позвони ему. Тебе не остается ничего другого. Все остальные возможности ты уже использовала. Ведь тебе больше хочется позвонить ему, чем Полетт? Ты плохая мать и неверная жена. Но сначала надо выпить водки».
Пандора прошла на кухню, чувствуя сквозь тонкие чулки холодок плиток пола. Шторы были задернуты. В полумраке она протянула руку к выключателю и ахнула. Затрепетал свет лампы дневного света. И этот яркий свет усилил ошеломляющий эффект, от которого ее сердце замерло.
За кухонным столом сидел бородатый человек в темных очках и плаще с поднятым воротником. Он смотрел прямо на нее, хотя она и не могла видеть его глаз.
– Алек!
Пандора подбежала к нему и обняла. Когда она коснулась его, Хэммонд даже не шевельнулся. Он был весь мокрый – волосы, одежда, кожа, – как будто побывал под дождем. Пандора была в полном смятении.
– Что случилось? С тобой все в порядке? Мокрая напряженная фигура не издала ни звука.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96