ни один враг не угрожал моей утопающей в садах Лидии, верные союзники всегда были готовы прийти мне на помощь по первому моему зову, уверенные, что и я поспешу к ним в трудный для них час! Талантам [талант единица веса в античном мире; колебалась от двадцати до тридцати килограммов] золота и серебра в моих кладовых никто, даже я, не знал числа, - недаром отважные мореходы разнесли по всем странам и сделали обиходной поговорку "Богат, как Крез!" И возгордился я, владыка, взыграла во мне непомерная гордыня, а ведь всевидящие боги не любят, когда она поселяется в груди смертных, даже у избранных ими людей. И мне не пришлось ждать долго кары, да и не ждал я ее, уверенный в неизменном благоволении бессмертных богов... Не буду скрывать, владыка, и я метил на мидийский престол, мечтал присоединить к своей огромную державу Астиага, чьи рубежи омывали воды трех морей и Океана [в представлении древних греков Земля, имевшая форму боевого щита, со всех сторон омывалась рекой Океан], который вы, персы и мидяне, называете "Морем Вурукрта". Надеялся я в глубине сердца, что мне, своему союзнику, завещает он Мидию. Были на то причины, владыка, ты же знаешь: царица, любимая жена Астиага, мать матери Кира, была моей родной сестрой! И еще одно обстоятельство, самое существенное из всех, подогревало мои надежды, лелеемые долгие годы в моих чертогах в ожидании ухода в мир иной престарелого, обиженного богами Астиага: не было у мидийского царя сыновей-наследников...
Сейчас, когда прошло более двадцати лет после того, как моя Лидия стала одной из сатрапий твоей державы, мне ясно, насколько наивны и беспочвенны были мои притязания на мидийский престол. Это я понимаю сейчас, двадцать лет спустя, а тогда... С годами мы становимся много мудрее, владыка, и именно поэтому старость в почете у всех без исключения народов земли... Как и следовало ожидать, почувствовав над собой холодное дыхание смерти, Астиаг призвал в Экбатаны [столица Мидии] своего любимого внука, еще совсем юного Кира, и завещал ему свое огромное царство. Все мидийские вельможи склонились ниц перед новым владыкой, любимцем Ахурамазды, признали его божественную власть над собою...
Через несколько дней Астиаг, простившись с близкими, ушел в страну, откуда нет возврата, сопровождаемый причитаниями и неутешными рыданиями родных, царедворцев и многочисленных плакальщиц. Но не успели проводить Астиага в последний путь, еще не стихли раздирающие сердце вопли плакальщиц и громкие рыдания близких, не успела окаменевшая от горя страна сменить траурные одежды, как я объявил войну юному Киру, заручившись добрыми предзнаменованиями оракулов Лидии и Эллады, поддержкой Амматиса, Валтасара [Валтасар - царь Вавилона, побежденный Киром] и тех мидийских вельмож, на чьих перстах были нанизаны мои перстни, чьи холеные руки украшали мои драгоценные браслеты, чьи хитоны раскрашивали бесценным пурпуром мои не поднимающие глаз... Самоуверенный, вступил я в битву с ополчением Кира, надеясь, что перейдут на мою сторону мидийские вельможи, облагодетельствованные моими дарами, однако дрогнули они в решающий час, не сдержали своих обещаний... - Крез поторопился подавить в себе горестный вздох. - Целый день, от зари утренней до зари вечерней, длилась ожесточенная схватка, но ни я, ни Кир не смогли получить перевеса конница моя в те времена не имела себе равной во всей Азии. А время года было крайне неблагоприятное для ведения военных действий - надвигалась зима с ее пронзительными ветрами, холодом, убивающим все живое. Решил я вернуться в Лидию, переждать до благодатной весны, уверенный, что так же поступит и Кир. Но богобоязненный Кир не испугался зимы, нагрянул он неожиданно к древним стенам Сард. А я к тому времени уже успел отпустить отряды союзников, велев вернуться ранней весной, как только подсохнут дороги...
На этот раз Крез не удержался и горестно вздохнул.
- И я был разбит, владыка, город мой, не выдержавший осады, взят, разрушены его стены. Богатства мои стали легкой добычей отважных персидских воинов, а сам я брошен к стопам царя! Вот так я, владыка, избалованный удачей, не изменявшей мне до той поры, не только не присоединил к своему чужое царство, но и лишился доставшегося мне от отца...
Ленивым движением приподнялся Камбиз со своего ложа, опустил открытые до колен ноги на мягкий ворсистый ковер.
- Да, мудрый Крез, во многом ты прав. Ослепленные постоянными удачами, не знакомые с препятствиями при достижении цели, возомнившие себя избранниками судьбы, смертные очень часто жаждут большего, чем им определено непреклонным роком. Но ты неправ в другом: нет тех богов, о которых ты упоминал сейчас, и которым ты приносил и продолжаешь приносить втайне от меня обильные жертвы. Бог один - и имя ему Ахурамазда! Он возлюбил Персиду и вознес ее превыше всех народов и царств. Рано или поздно, но все народы земли склонятся перед величием единого бога, уверуют в его могущество, перестав чтить несуществующих богов и разрушив до основания их храмы, возведенные заблуждением и руками пленных... Или ты думаешь иначе, мудрый Крез?
- Владыка, - не замедлил с ответом вельможа, - у меня было достаточно времени, чтобы задуматься над этим, не гневись, если я поделюсь с тобой своими сомнениями. Сейчас усилиями отца твоего, богобоязненного Кира, и твоими беспримерными подвигами, владыка, Персида вознесена на недосягаемую высоту - много народов и племен в твоей державе, и не хватит пальцев на руках и ногах здесь присутствующих, чтобы пересчитать их, говорящих на разных языках. Но, владыка, разве мало примеров подобного возвышения одного народа над другими дают нам ушедшие без возврата столетия!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56