Тем более на службе. То есть когда на службе он, а не Всевышний, поскольку Всевышний был на посту постоянно.
Пришлось напомнить себе, что он тут исключительно по делу. Он поднял глаза на Дервлу и снимавшего ее оператора – и чуть не вскрикнул.
У Карлайла была вторая камера! Он вынырнул из-под накидки, предоставив закрепленной на операторской тележке рабочей камере передавать общий план душевой, а сам стал работать миниатюрным цифровым камкордером и явно снимал свое собственное видео.
Инспектор с негодованием наблюдал, как Карлайл поднес объектив к заляпанному мыльной пеной зеркалу, стараясь насколько возможно сократить расстояние до объекта. Он бессовестно водил видоискателем по всему обнаженному телу: делал наезды то на пупок, то на впадину между грудями, то на обтянутые футболкой темные бугорки. Затем присел на уровень бедер и начал снимать промежность.
На Дервле были тонкие кружевные трусики. Девушка стояла, слегка раздвинув ноги, и в выемке с внутренней стороны бедер угадывались мягкие, мокрые волоски. Вода сверкающим потоком стекала с мыска между ног.
Закончив принимать душ, Дервла закрыла краны, завернулась в полотенце, сняла с себя пропитанное мыльной водой белье и подошла к раковине почистить зубы.
Карлайл быстро выключил личную камеру, нырнул под накидку, а рабочую переместил к прозрачному зеркалу над умывальником. По другую сторону Дервла подняла глаза и коротко кивнула своему отражению.
Колридж впервые оказался за прозрачным зеркалом и мог вполне поверить, что девушка кивает не себе, а торчащему прямо перед ее носом объективу. Она ничего не сказала, только пропела куплет из ранней вещицы Рода Стюарта. Голос из-за стекла прозвучал тихо, но был вполне различим.
– Не желаю об этом говорить, – мурлыкала она. – Эй, парень, не приставай ко мне…
Инспектор заметил, как Карлайл протянул к зеркалу руку – он держал за уголок и встряхивал какой-то маленький белый мешочек. В гробовой тишине черного тоннеля раздался звук, словно взмахнули погремушкой. Колридж с изумлением догадался, что это был за мешочек: он сам недавно пользовался точно таким же, когда несколько недель назад бродил по Сноудонии: туристический быстродействующий термопакет – упаковка с химикалиями и металлическими опилками, предназначенный для получения, если возникнет нужда, интенсивного тепла. Карлайл свернул пакет «фунтиком» и тупым концом начал выводить им на зеркале буквы, а выделяемый химическим составом жар сушил испарину с другой стороны стекла.
Он писал медленно. Отчасти чтобы дать возможность теплу пройти сквозь зеркало, но еще, как показалось инспектору, потому что получал от этого удовольствие. Указательный палец скользил по стеклу вслед за нагретым пакетом, и Карлайл, судя по всему, представлял, что ласкал саму Дервлу. Колридж напряг зрение, стараясь разобрать слова. Оператор писал зеркальным образом, но разобрать текст не составляло труда.
По другую сторону Дервла тоже следила за зеркалом и, как только появились слова, стрельнула глазами вниз.
– Не волнуйся. Ты по-прежнему нравишься, – проступило сквозь конденсат. Выражение лица Дервлы не переменилось. Она ожидала появления новых фраз.
– Здесь никто не думает, что это сделала ты, – продолжал оператор, не подозревая, что на него смотрит инспектор полиции. Три пары глаз наблюдали, как на стекле появлялись новые буквы. – Теперь ты номер один. Зрители тебя любят, и я тоже.
Колридж был хорошим физиономистом и после стольких часов просмотра записей «Любопытного Тома» неплохо знал Дервлу. Он не пропустил на ее лице мимолетное выражение отвращения.
– И от-ва-ли… – проговорила она и пожала плечами.
Инспектор почувствовал, как напрягся оператор, когда наводил на фокус рабочую камеру и одновременно смотрел в видоискатель своей, стараясь поднести миниатюрный объектив к самому зеркалу так, чтобы не коснуться линзой стекла. Он явно спешил запечатлеть каждую черточку своей тайной возлюбленной: сначала подкрался к хохолку под мышкой, который был виден, потому что Дервла чистила зубы и подняла руку. Потом слегка сместился в сторону и поймал легкое колебание грудей. И наконец, безошибочно угадав по опыту момент, сделал быструю панораму вверх и навел объектив на губы в то время, как Дервла сплевывала в раковину пасту. Колридж услышал, как тихонько зажужжал трансфокатор, приближая измазанный белым рот.
Покончив с туалетом, Дервла вышла из ванной и скрылась в женской спальне. Дол «снова погрузился в тишину. Все «арестанты» находились в двух спальнях в противоположных концах «мыльного» коридора. Колридж нажал на кнопку миниатюрного передатчика, которым его снабдила тон-служба «Любопытного Тома», извещая находившуюся в режиссерской Джеральдину, что видел и слышал достаточно. Через пару секунд, как было условлено, Тюремщица под каким-то предлогом вызвала оператора к себе.
Инспектор последовал за ним. И, выйдя в залитый ослепительным светом тоннель сообщения, освященным веками жестом схватил Карлайла за шиворот и попросил проводить к начальству.

День сорок пятый 12.00, полдень

– Господи! Мне сейчас станет плохо! Честное слово!
Колридж показывал Дервле кое-что из записей Карлайла. Еще семнадцать изъятых полицией в доме оператора мини-кассет лежали рядом с видеомагнитофоном.
– Вы для него сделались чем-то вроде наркотика, – объяснил инспектор. – Когда смотришь эту подборку, приходишь к выводу, что он никак не мог вами насытиться.
– Пожалуйста, не надо! Не надо!
Пленок было очень много.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101