Из тоннеля был выход в зеркальный коридор, а оттуда открывались двери в любую комнату.
Дежурный оператор Ларри Карлайл услышал шум у себя за спиной. Потом он объяснил полиции, что подумал о появившемся до срока сменщике и уже повернулся сказать, чтобы напарник не торопился и так сильно не топал, но в этот миг мимо пронеслась Тюремщица с половиной режиссерской команды.
– Через кладовую! – громогласно приказала Джеральдина, и спустя секунду они щурились на режущий свет внутренних помещений. Позже телевизионщики вспоминали, что даже в состоянии паники, войдя в дом, испытали странное чувство. С тех пор, как там обосновались подопечные, никто из режиссерской команды не переступал его порога. И теперь они ощутили себя учеными, которые оказались в одной чашке Петри с насекомыми, которых изучали.
Джеральдина набрала в легкие побольше воздуха и открыла дверь в туалет.

День двадцать восьмой. 7.20 вечера

– Почему вы сбросили простыню? – спросил инспектор Колридж – Вы должны были знать, что на месте преступления нельзя ничего трогать.
– Но я также знала, что нельзя оставлять раненую без помощи, и понятия не имела, что она умерла. Я вообще не представляла, что произошло преступление. Не соображала ничего, кроме одного, что кругом кровь или нечто похожее на кровь. Пытаясь вспомнить, о чем я тогда подумала, могу сказать: наполовину надеялась, что все это – шутка. Решила, что ребятки разыграли меня, отомстив за то, что я их подставила с Вогглом.
Колридж нажал на «воспроизведение», и на экране появилась маленькая группка стоявших у входа в туалет телевизионщиков и внутри – стаскивавшая с трупа простыню Тюремщица. Келли по-прежнему сидела на унитазе, но настолько сгорбилась, что плечи покоились на коленях. На полу растекалась лужа крови, которая струилась из ран на шее и на голове. А посередине лужи – обнаженные ступни Келли: островок телесного цвета в красном море бордового.
Но самое страшное – рукоятка кухонного ножа. Лезвие было в черепе, а рукоять торчала из головы.
– Все казалось таким нелепым, – продолжала Джеральдина. – Словно убийство в мультяшках. На секунду мне почудилось, что передо мной Телепузик. Что меня дурят.

День двадцать седьмой. 11.47 вечера

– Дай мобильник! – рявкнула Джеральдина, повернувшись к Фогарти. Голос звучал все так же пронзительно, но стал значительно ровнее.
– Что? Что ты сказала? – Боб не сводил глаз с пугающей красной лужи и торчавшего из головы убитой ножа.
– Давай сюда мобилу, мудак малахольный! – Она сама вырвала из чехла у него на поясе маленькую «Нокию».
Но не смогла включить – настолько дрожала рука. Джеральдина подняла глаза на объектив камеры дистанционного управления, которая продолжала бесстрастно регистрировать все происходящее.
– Эй, там, в аппаратной… кто-нибудь, вызовите чертову полицию! Или вы, кто пялится в Интернете, сделайте полезную вещь хоть раз в жизни, вызовите чертову полицию!
Так мир узнал о самом загадочном и самом «зрелищном» преступлении: тысячи пользователей Интернета бросились набирать номер полиции и, не сумев пробиться, сообщили о трагедии журналистам.
А в это время на месте преступления Джеральдина не могла сообразить, что ей делать.
– Она… умерла? – промямлила Пру. Она выглядывала из-за плеча Боба Фогарти, изо всех сил стараясь справиться с подкатывавшей к горлу тошнотой.
– Догадливая ты моя, – буркнула Тюремщица. – Как ей не умереть, если в ее сраных мозгах застрял тесак?
– Все равно, хорошо бы проверить…
– Вот иди и проверяй.
Однако Келли прервала их споры о состоянии своего здоровья – она сползла с унитаза и рухнула на пол. Сначала под тяжестью головы тело подалось вперед, опустилось на колени, а затем ничком повалилось вниз. Рукоять ножа ударилась о пол, и от этого лезвие на пару дюймов глубже погрузилось в мозг, словно его забили туда молотком. Раздался хруст – Фогарти и Пру затошнило.
– Офигеть можно! – гаркнула Джеральдина. – Заблюете все место преступления. Полиция будет премного благодарна. – Наверное, она вспомнила, что на них смотрят и их судят тысячи людей, потому что опять повернулась к камере. – Эй, там, в аппаратной, вырубите интернет-трансляцию. Это им не фильм ужасов.
Но ужасы продолжались. Они только-только начались.
– Что, черт возьми, происходит? – В дверях мужской спальни появился Джаз. Простыня прилипла к его точеному, смуглому, потному телу, отчего он стал напоминать недавнюю грезу Дервлы – озадаченного греческого бога на вершине Олимпа. И не сумел бы выглядеть комичнее и нелепее, даже если бы сильно постарался.
Ослепленный ярким светом, Джаз таращился на пришельцев, которые вторглись в дом, где несколько недель абсолютными хозяевами были он и его товарищи.
Из-за спины Джаза показалась Дервла. Она тоже обернулась простыней и выглядела настолько же неуместно: во все глаза смотрела на повседневно одетых незваных гостей. Создавалось впечатление, что к месту дорожного происшествия явилась группа студентов с «древнеримской» вечеринки.
Джеральдина почувствовала, что ситуация выходит из-под контроля. Она терпеть не могла ситуаций, которые выходят из-под контроля, и слыла приверженцем классической фразы «Все под контролем».
– Джейсон! Дервла! – рявкнула она. – Возвращайтесь в мужскую спальню!
– Что случилось? – повторила Дервла. По счастью, ни она, ни Джаз не видели, что творилось в туалете. Ужасающее зрелище загораживали спины телевизионщиков.
– Приказывает «Любопытный Том»!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101