Что ж, если так, думал Дэвид, она затеяла опасную игру. Он – человек гордый. И не позволит себя шантажировать, особенно такому никому не известному ничтожеству, как Келли. Но на этот раз придется стерпеть.
Кутеж продолжался. Все пели и шутили, остроты становились все откровеннее – настолько, что даже Джеральдина не решилась бы дать их в эфир. Атмосфера приземлялась и одновременно накалялась: спиртное, жара и темнота сделали свое дело – «арестанты» становились вальяжнее и распущеннее. Контроль над собой испарялся, как капли спиртного на калориферах.
– О'кей, давайте посмотрим, насколько хорошо мы знаем друг друга, – предложил Джаз хриплым, заплетающимся голосом. – Мы все тут в одной куче, так? Пусть каждый пошарит левой рукой и, когда дотронется до соседа, определит, кто сидит с ним рядом. Только, чур, – молчок!
Его предложение было встречено бурным, пьяным восторгом. Одна Дервла немного сомневалась, но не решилась пойти против всех – не хотела, чтобы ее сочли ханжой и кайфоломщицей и дружно проголосовали против.
– Решено! – продолжал Джаз. – Но я говорю и поэтому засветился, как победитель на Дерби. Однако хочу, чтобы меня узнали не по голосу, а по болту. Поэтому немного передвинусь и перемешаюсь с вами. Лады? Ну, вот так. Это мои последние слова…
Снова послышались пьяные крики и вопли, когда его гладкое, тугое, вспотевшее тело вклинилось в скользкую плотную группу.
Наблюдатели в режиссерском бункере не сумели сдержать возбужденных возгласов. Полупрозрачный полиэтилен парилки вспучивался и прогибался. И за ним в призрачном голубоватом свете камер ночного видения возникали легко различимые детали: локти, головы, задницы – аппетитные, возбуждающие задницы. Все ждали начала настоящей оргии.
– Надо было повесить прозрачный пластик, – посетовала Джеральдина. – Им теперь все равно, кроме этой чертовой святоши Дервлы.
– Не согласен, – возразил Фогарти. – Во-первых, мы не смогли бы включить эти кадры в эфир. Во-вторых, пластик все равно бы запотел изнутри. И в-третьих, заводит как раз анонимность. Ни нам, ни им не известно, кто есть кто.
– Если мне потребуется твое мнение, Боб, я тебя спрошу, – отрезала Джеральдина.
Степень возбуждения в парилке сравнялась с плотностью тьмы. Дервла почувствовала, как мимо нее проскользнул Джаз, – ощутила прикосновение его каменных мускулов и шелковистой кожи.
«Боже, – подумала она, – он ведь ползет мимо».
Джаз полз и изображал змею: шипел и извивался. Дервла почувствовала его тугой пресс. А потом пенис мазнул ее по бедру – большой, тяжелый и полунапряженный. Она не устояла: подставила ладонь, чтобы он скользнул прямо по ней.
А затем легонько сжала в кулаке. И пришла в восторг оттого, что под покровом угольно-черной тьмы делала такие ужасные вещи. Джаз перестал шипеть и извиваться, и вскоре то, что поймала Дервла, стало плотным и горячим. И в этот миг исчез разящий пивом хохмогон, пустобрех и бесшабашный задира, зато появился греческий или римский бог – живое воплощение восхитительных произведений искусства, которые Дервла видела летом в Европе. Сказочный ночной гений любви.
Потом прозвучал его голос. Несомненно, его:
– Это ты, Келли, – такая проказница?
– Что ты сказал? – спросила Келли с другой стороны.
– Выходит, не ты.
Дервла судорожно всхлипнула, поражаясь собственному бесстыдству. Она держала в руке его пенис. Невероятно! Как теперь с ним встретиться за завтраком? Никто ничего подобного от нее не ожидал – от леди Совершенства, от самой паиньки в компании. А если он ее узнает?
И он ее узнал.
Дервлу выдал ее судорожный вздох. Даже среди шума других голосов Джаз определил, кто это…
– Когда мне улыбались ирландские глаза… – промурлыкал он начало старой песенки.
Даже в темноте Дервла почувствовала, как сильно запылали ее щеки. Не хватало только, чтобы он рассказал «Любопытному Тому»! Что, если Джаз отправится в исповедальню и объявит на всю страну, что Дервла тискала его член, пока не наступила эрекция? На этом ее мысли прервал раскатистый хохот Гарри.
– Хорошо, что с нами нет Воггла!
Все дружно взвизгнули. Какая бредовая, чумовая мысль – запустить к ним в парилку Воггла. Нюхнуть его вонь, потереться о него.
Дервла рассмеялась вместе со всеми и внезапно перестала стесняться. Наоборот, ощутила гордость, что Джаз сейчас с ней. Пусть рассказывает! Девушка понимала, что остальные считают ее ханжой. И зрители наверняка тоже. Ей совсем не повредит, если этот дистиллированный имидж сдобрить капелькой грубовато-добродушной, пикантной вольности. Джаз считал ее красивой и часто об этом говорил. Дервла на самом деле была красивой. Так почему не потискать его за член? Ему это нравится. Если честно, ей тоже – просто потряс! От ощущения огромного, в бугристых венах, едва помещавшегося в ее маленькой ладони мужского пениса переворачивалось нутро. И когда смех после выступления Гарри стих, Дервла громко спросила:
– Эй, Джаз, это твоя висюлька?
– К вашим услугам, леди, – так же громко ответил он, и все снова покатились от хохота, – в любой момент.
Находившийся в зеркальном коридоре оператор дернулся, будто его ударило током. Ларри Карлайл следил за входом в парилку через открытую дверь мужской спальни с противоположной стороны гостиной. От нечаянного толчка объектив задрался и секунду-другую не показывал ничего, кроме потолка. Ларри крупно повезло, что в аппаратной никто не обратил внимания на сигнал его камеры: все впились глазами в мониторы камер дистанционного управления, которые передавали изображение темной парилки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101