– Зависит от того, что ты делала перед камерой, – рассудил Гарри. – У меня есть фильм, называется «100 актов». Вы не поверите, но это правда – одна деваха натягивает сто мужиков в ряд. Я сам не верил, пока не увидел. Одного за другим: «Следующий, сынок, туда-сюда, перепихнулись, пошли дальше».
– Не может быть! – удивилась Дервла. – Никто не выдержит трахаться сто раз без передышки.
– Честно! Там все взаправду – кошерно-чисто – судьи с папками и все такое прочее. Девчонка в натуре обработала сотню. Я ее зауважал.
– А я никогда не занималась любовью перед камерой, – призналась Келли. – И не смогла бы. Эти порноактеры все такие сальные. Ужас! Меня снимали только в массовке – две девицы на заднем плане целуют соски, вот и все. Смех. Хотя многие играют по-настоящему: ласкаются, лижутся, трахаются. Заглавный герой, не поверите, – одновременно и драл, и давал!
– Воображаю, как нелегко поймать нужный ритм, – предположил Джаз. – Необходим метроном. А иначе – сбой!
– Хрен поймешь, что происходит: то ли ты вставляешь, то ли из тебя вынимают, – заржал Гарри. И все грохнули вместе с ним.
Кроме Дэвида. Как далеко она намерена зайти, думал он и сжимал от напряжения кулаки. Кчему она клонит?
Его звали Борисом Хреном, и это он стоял рядом с теми девчонками, демонстрируя сложный секс. Невероятно! Пот давно лил с него ручьями. Неужели она проболтается? Неужели эта безмозглая стерва собирается его выдать? Так и подмывало протянуть в темноте руку и зажать ее губастый раззявленный рот. Заткнуть кулаком, сунуть кляп, пока не поздно, утихомирить.
Дэвид чувствовал, что реплики Келли направлены против него, – подлый удар. Он только-только стал забывать те произнесенные шепотом в ванне слова. Келли его узнала, и это глубоко его потрясло. Но проходили дни, она не напоминала о своем открытии, он стал успокаиваться. Решил, что недослышал, недопонял… Или, по крайней мере, поверил, что она сохранит все в секрете.
И вот…
Она его мучила, смеялась над ним, показывала, что знает тайну, которая способна разрушить его мечты.
А Дэвид грезил только об одном – о сцене. Он мечтал стать актером, конечно, признанным, настоящей звездой. После Королевской академии театрального искусства показалось, что цель близка. Он завоевывал призы, получил первые достойные роли, и о его таланте заговорили влиятельные театральные агенты. Но все как-то быстро кончилось. Другие выпускники его класса пробились в Национальный театр,[34] в Королевскую шекспировскую труппу[35] или даже в Голливуд. А пламя Дэвида вспыхнуло и погасло.
Однако в глубине души он все еще верил, что поднимется. Он был хорошим актером и обладал талантом, который нельзя не заметить. И еще он был красивым, до боли красивым. Требовалось одно – толчок Поэтому Дэвид попросился в шоу «Под домашним арестом». Он понимал, что это отчаянный финальный гамбит, но на поверку он был вполне отчаянным человеком.
У него появится телевизионное имя, и это наверняка куда-нибудь откроет дорогу: например, к выигрышной заглавной шекспировской роли в «Глазго ситизенз» или «Западнойоркширской труппе». И если появятся положительные отзывы, недолго ждать переезда в Лондон. А потом… а потом – вперед!
Вперед – догонять паршивцев с его курса, которым повезло гораздо больше, чем ему. Вперед – снова обрести способность открывать театральные издания и не костерить любую статью, где пишут об очередном проходимце, который на десять лет моложе его, но успел совершить переворот в искусстве, потому что поставил Шекспира под навесом на Собачьем острове.[36]
Но ничего этого не случится, если станет известно, что Дэвид Далгейш, актер, художник и человек, который отказывается от любой недостойной его таланта работы, не кто иной, как Борис Хрен и Оливия Ньютон Давала!
Он сделается посмешищем. От ярлыка «порнозвезда» невозможно избавиться. Особенно после его ролей – синтетического героя трахалыцика и давалы. Конечно, конечно, никто не спорит: немного скандальной славы Поланского и Кена Рассела никому не повредит в начале карьеры. Можно безнаказанно обнажать молодую задницу перед именитым режиссером; это стало даже считаться шиком. Не возбраняется, особенно если это юная, миловидная девушка, сняться в пристойной эротической картине, вроде восхитительной «Леди Чаттерлей», или сыграть героиню без корсета «Фанни Хилл».[37]
Но одиннадцатая «Секс-оргия» никому даром не пройдет.
И «Человек-елдак» тоже!
А еще был «Пикник с киской»!
Дэвид лихорадочно прикидывал, где могла сидеть Келли. В удушающей черноте парилки невозможно было разобраться. Ему пришло в голову: стоит протянуть руку – можно ее задушить, и никто ничего не заметит.
А стерва бы наконец заткнулась.
Однако затыкать Келли не понадобилось. Время шло, но она не возвращалась к его тайне. Посмеялась, помучила и перестала. Ей казалось, что Дэвид заслуживал легкой подковырки. И Келли совершенно не представляла, какую бурю чувств вызвала в его душе.
А разговор между тем продолжался – пьяная, неуклюжая игра после моря выпитого и океана пролитого спиртного, когда пластиковая бутылка в темноте переходила из рук в руки. Алкоголь просачивался между досками пола и шипел на калориферах. Парилка превращалась в мокрую баню, где вместо водного пара клубились алкогольные облака.
Дэвид начал слегка успокаиваться. Но только чуть-чуть. Он решил, что Келли его предупреждала: относись ко мне по-дружески и не голосуй против. Показала, что обладает оружием, способным уничтожить его будущее, и готова в любой момент его применить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101