Больше писать не могу, потому что слышу, как по коридору со скрипом двигается в мою сторону каталка. Чует мое сердце, что мой час настал.
Когда после обеда я забрал Люси из клиники, она еще не до конца отошла от наркоза, так что поговорить с ней толком по дороге домой мне не удалось. Доктор, впрочем, сказал, что все прошло хорошо и результаты нам сообщат через несколько дней. «Как получим портрет из проявки, так и возьмемся за составление заключения», - сказал он. Терпеть не могу докторов, которые позволяют себе такие фривольные шуточки. Речь, между прочим, идет о состоянии внутренних органов моей жены! Ну ничего, ничего, я думаю, и этому шутнику найдется место в моем фильме. По-моему, Стивен Фрай сыграет его блестяще.
Ехали домой мы еще хуже, чем утром в клинику. Да что же такое творится с этим миром? Хотя точнее было бы задаться вопросом, что же творится с нами самими. Где-то на полдороге к дому я потратил двадцать пять минут на почти статичный поединок с каким-то парнем, который, выезжая со второстепенной дороги, мог бы оказаться перед моей машиной. Я использовал каждый дюйм свободного пространства проезжей части, притерся вплотную к бамперу впередистоящей машины, и все ради того, чтобы не позволить бедняге впихнуться между нами. При этом я, само собой, ни разу не взглянул прямо в его сторону, чтобы, не дай бог, не встретиться с ним взглядом. И почему же? Почему, спрашивается, я так поступил? Нет, в машинах определенно есть что-то особенное. Они просто выхолащивают наши души. Столкнулись бы мы с этим человеком где-нибудь на узкой тропинке - пешком, - и я бы только сказал: «Извините», - и уступил ему дорогу. Почему же не поступить так, сидя в машине? Так нет: я потратил двадцать минут своей жизни не на то, чтобы расслабиться и, воспользовавшись стоянием в пробке, слегка отдохнуть, а на то, чтобы с упорством, достойным лучшего применения, не позволить незнакомому парню втиснуться в стоящую практически неподвижно очередь на пару футов впереди меня. И кто я, спрашивается, после этого? Самый настоящий моральный урод.
Как только мы добрались до дома, Люси сразу же легла в постель. Поначалу я даже обрадовался этому и решил, что смогу подольше поработать над сценарием сегодня вечером. Но работа почему-то не пошла. Зная, что Люси там, наверху, забылась тяжелым посленаркозным сном, я почувствовал себя как-то неловко. Да что там неловко: меня просто начало грызть чувство вины. Надеюсь, что у меня все-таки хватит силы воли и я смогу довести задуманное до конца. Как-никак, впервые за долгие годы я занялся чем-то, что мне действительно нравится.

Дорогая Пенни.
Ну вот, вчера мне делали лапароскопию, а сегодня у меня страшно болит горло - как будто все ободрано и пересохло. Сэм проявил по этому поводу большую заинтересованность и все никак не мог успокоиться, пытаясь выяснить у меня, при чем тут горло, если вся процедура касалась, прямо скажем, противоположного конца моего тела. У него даже глаза заблестели, когда он стал выдумывать самые невероятные, экзотические причины появления такого феномена. Когда я все же объяснила, что просто-напросто анестезиолог вставлял мне в горло дыхательную трубку, Сэм как-то сразу скис и, я бы сказала, был разочарован. Странный он все-таки какой-то.
По-моему, эта новая работа на радио абсолютно не радует, а наоборот, даже угнетает его. Не могу не признать, что меня это умозаключение тоже не слишком вдохновляет.

Дорогой дневник.
Нет, ну просто нет для меня работы в Доме радио. Похоже, что этот перевод начальство действительно организовало лишь с одной целью: избежать скандала по профсоюзной линии. В мои обязанности якобы входит отбор и принятие к эфиру ориентированных на молодежь юмористических программ. При этом у меня нет ни денег, ни каких бы то ни было ресурсов для того, чтобы вести эту деятельность. Весь бюджет молодежных развлекательных программ - я не преувеличиваю, весь в буквальном смысле этого слова - потрачен на гонорары Чарли Стоуна Я просто поверить не мог, узнав об этом. Утренняя программа считается настоящим флагманом среди всех передач нашей станции, и на ее реализацию тратятся все имеющиеся средства. Успехом же эта программа, как принято считать здесь, на радио, обязана прежде всего Чарли. Сегодня утром я опять заглянул в аппаратную, откуда выходит в эфир его шоу, и сделал это только потому, что больше мне делать было абсолютно нечего. По неприятному для меня стечению обстоятельств в тот момент Чарли как раз брал интервью у парочки гррррлз из «Банды Гррррлз». Само собой, у меня в памяти тотчас же всплыли не самые приятные моменты моего провала на съемках передачи «Расти большой».
– Ну хорошо, - произнес в эфир Чарли, и одни только эти слова обошлись налогоплательщикам примерно в пять фунтов. - У нас тут, значит, нарисовались Клубничка и Пышечка из потрясающей команды «Банда Гррррлз». И что мы имеем? А имеем мы то, что ширинка у меня вот- вот разойдется. Нет, честно! Как гляну на этих девчонок - у меня сразу вырастает третья нога! Видели бы вы их только! «Банда Грррряз»? Да это просто Отпадная Охренительная Банда, чтоб я сдох! Ну ладно, гррррлз, я знаю, что-для вас самое важное - это творчество, и вы отличаетесь от других групп тем, что пишете слова для большинства своих песен. Расскажите-ка нам, откуда, например, вы берете свои темы.
– Да мы про все подряд пишем… вот! - ответила ему не то Клубничка, не то Пышечка, точно не знаю. - Но подход у нас философский! И понимать наши песни можно по-разному. Но прежде всего они о том, что нужно быть во всем оптимистом. Девчонки, да пусть все ваши подружки и сестренки охренеют от зависти к вам!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151