— Нет, — ответила Коринн. — Это будут наши секреты. Поверь мне.
И Аллегра рассказала:
1. В нашей средней школе был специальный класс. Для умственно отсталых. Иногда мы видели этих детей, но обычно их держали отдельно. И перемены, и обеду них были в другое время. Может, они учились только половину дня.
Там был мальчик по имени Билли. Он всюду таскал с собой баскетбольный мяч, а иногда и говорил с ним. Это был лепет, абракадабра. Сначала я думала, он просто подражает нормальной речи, не понимая, что нужны осмысленные слова и собеседник. Он носил тесную кепку, из-под которой уши у него торчали, как у Глупыша в «Белоснежке». Из носа постоянно текло. Мне было неприятно о нем думать, об остальных тоже. Обычно я не думала.
Однажды я увидела его на краю спортплощадки, где ему находиться не полагалось. Я подумала, что ему влетит, если кто-то заметит. Учитель спецкласса вечно на кого-то орал. Я направилась к нему, гордясь собственным великодушием: я собираюсь говорить с Билли, как с нормальным мальчиком. Но, подойдя ближе, увидела, что он держит в руке свой пенис. Он показывал его мне, положив на ладонь. Пенис вздрагивал, будто его кололи булавками. Я вернулась к друзьям.
Через несколько недель папа приехал за мной после уроков. Он о чем-то задумался и забыл обо мне. Тогда я ему рассказала, что один мальчик в школе показывал мне пенис. Старший мальчик. Папа испугался больше, чем я рассчитывала; я тут же пожалела, что проболталась. Он спросил фамилию мальчика, остановился около аптеки, посмотрел телефонный справочник, подъехал к их дому и постучал в парадную дверь. Открыла женщина. У нее были детские косички, только седые; это показалось мне странным. И очки с крылышками. Папа начал говорить, а она заплакала. Сначала злобно:
— Все вы, сволочи, на нас плевать хотели.
Я не привыкла к ругательствам и была потрясена. Но она перестала злиться и как-то безнадежно сказала:
— Что, по-вашему, я должна сделать?
— Вы должны поговорить с сыном... — начал папа, и тут за ее спиной появился Билли со своим идиотским мячиком, что-то бормоча. Папа осекся.
У папы был умственно отсталый младший брат. В пятнадцать лет его задавила машина. Я всегда боялась, что не буду любить ребенка, если он окажется некрасивым. И потому всегда боялась иметь детей. Но папа говорит, что его мать больше всего любила отсталого сына. Она твердила, что материнская любовь сама знает, где нужна.
После смерти брата папа стал уговаривать свою мать чаще выходить в люди. Они с мамой пытались вытащить бабушку в кино, на концерт или в театр. Но обычно та отказывалась. Бывало, он зайдет ее проведать, а бабушка сидит на кухне за столом и смотрит в окно. «Уж и не знаю, куда приткнуться», — говорила она.
Билли стоял за спиной матери, что-то рассказывая своему мячу, все тревожнее и тревожнее. Папа извинялся, но мать Билли его и слушать не хотела.
— Что вы понимаете? — спрашивала она. — Ваша куколка однажды поступит в колледж. Выйдет замуж. Родит вам красивых внуков.
Мы сели в машину и поехали домой. Папа сказал:
— Я ни за что на свете не прибавил бы горя этой женщине. Ты ведь знала, что умалчиваешь о чем-то важном. Почему ты меня не предупредила? Я бы вел себя иначе. Иди к себе. — Я не знала, что он умеет так сердиться. И боялась, что он меня разлюбил. Он не брал мою протянутую руку. Не смотрел на меня.
Оправдаться я не могла, даже перед собой. Я пробовала. Кто же мог подумать, что он так огорчится, что она так огорчится, говорила себе я. Я не знала, что дойдет до слез. Если бы я знала, я не сказала бы ни слова. Но зачем я вообще рассказала? Просто приврала от нечего делать, хотела внимания. Я скрыла от папы, что Билли дурачок, зная, что так внимания будет больше. Когда Билли показал мне пенис, я даже не обиделась. Может, он по дружбе.
2. Однажды мы пошли в музей, где были картины Ван Гога. Мне понравилось, какие они насыщенные. Папа сказал, что художники рисуют так, как видят; может, он как-то по-другому сказал, но я услышала именно это. Я представила, как Ван Гог видит такой насыщенный мир. Я никогда не задумывалась, как вижу мир сама: как все, или, может, лучше, или неправильно, или иначе. А как узнать? Разве Ван Гог сказал бы: «Этот мир не кажется вам насыщенным?» Ему бы такое и в голову не пришло. На следующий день я лежала в траве на заднем дворе и смотрела прямо на солнце — мама запрещала мне так делать, потому что это вредно для зрения. Я думала, что стану знаменитым художником и от всех вещей, всех людей, что я увижу и нарисую, будет слепить глаза.
3. Мои родители считали, что у детей должно быть много свободного времени. Что дети должны мечтать. Я брала уроки фортепьяно, но скоро бросила и до самой старшей школы не ходила ни в спортивные секции, никуда. Я много читала и мастерила. Искала четырехлистный клевер. Наблюдала за муравьями. У муравьев почти все время распланировано. Им некуда ходить, не с кем встречаться. Я выбрала себе один муравейник, в мамином саду, у камня. И сначала очень любила своих муравьев. Приносила им печенье с цветным сахаром, раскладывала раковины, думая, как бы мне понравилось найти такую большую раковину, забраться внутрь, исследовать ее.
Я делала крошечные газеты с муравьиными новостями: сначала размером с марку, потом побольше, слишком большие для муравьев, я знала, что так не годится, но иначе истории не умещались, а мне нужны были настоящие истории, не просто черточки вместо строчек. Но представь, какой маленькой должна быть муравьиная газета на самом деле. Даже марка им, наверное, казалась баскетбольной площадкой.
Я придумывала восстания, интриги, государственные перевороты и писала репортажи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72