Он был таким сладким, таким желанным, таким всепоглощающим, что ни один кондитер мира не смог был предложить что-то более заманчивое на вкус. Ни один массажист Олимпийских игр не сумел бы так сказочно дотрагиваться до ее тела, ни одно войско не было бы способно так прочно удерживать ее в своем плену, ни один тюремщик не был бы в состоянии лишить ее свободы прельщаться его волшебством. На нем уже не осталось ни одного места без тысячи поцелуев, без нежных укусов, без сладострастной слюны. Ее язычок то царственно запутывался в erecticus, то опускался вниз, лаская пальцы ног. Этот лифт наслаждений будоражил сознание любовников. Это невероятное сладострастие, обостренное до потери сознания, приближалось к своему вожделенному концу, к тому мечтательному финалу, который основательно воспалял чувства, вырывался из груди стоном упоения, сжимал судорогами самодовольной одержимости всю восхищенную плоть, фонтанировал брызгами сока любви. Она ждала этого необыкновенного события, чтобы оказаться настолько зависимой, насколько может быть лишь безропотная рабыня. Наталья Никитична подставила лицо, чтобы умыться теплой влагой, упиться этой сладостью, зарядиться этой таинственной энергией, этим эликсиром жизни. Ей хотелось размазать его по лицу, по своей спелой груди, сделать несколько глотков, чтобы этот необыкновенный вкус надолго оставался во рту…
В кабинет зашел Яков Ваханя. Нисколько не смущаясь причудливостью занятия, за которым он застал присутствующих, он подошел к столу, положил на него пачку почтовых марок и сдачу — пару пятидесятирублевых купюр, взял несколько больших и малых конвертов, готовых к отправке, и осторожно, казалось, на цыпочках, вышел вон. Они не заметили его или не пожелали заметить, продолжая одержимо заниматься своим делом.
Когда его упругость сменилась апатией, на женщину это не произвело никакого впечатления. Она продолжала неистовствовать. Как штангист, потерявший чувство реальности, пытается поднять неподъемную штангу, так и она, всецело ушедшая в мир эроса, забыла об особенностях анатомии. Проявляя незаурядное упрямство, она одаривала его нескончаемыми поцелуями; настойчивость ее язычка, пытающегося совершить чудо, казалось, не знала границ.
Сексуальный мятеж Натальи Никитичны уже чрезвычайно тяготил господина Бисваркина. Он никак не был готов к подобной эротической одержимости. Вызывая новенькую перед обеденным перерывом, он всего лишь рассчитывал с помощью любовных утех улучшить свой аппетит. Не сомневаясь, что партнерша окажется малоактивной, скованной обстоятельствами женщиной, он полагал, что очень скоро все это закончится. А тут столько ласк и настойчивых требований!
«Что она демонстрирует свое мастерство? — несколько испуганно подумал он. — Или хочет выставить меня слабаком? Тут надо немного подождать, чтобы разговоров не было, а потом заявить, что, дескать, хватит! Хорош! Мне себя в порядок привести необходимо! Обед и половина рабочего дня еще впереди!» Наконец, мужчина сказал: «Надо делами заниматься. Подожди, я сойду…»
Но она не поняла смысла этих слов и продолжала упиваться своими чувствами. Все свое многолетнее эротическое ожидание, все свои сновидения и мечты, весь свой женский потенциал она выплеснула на польщенного господина Бисваркина, смутив его, однако, тем, что ему пришлось ощутить ограниченность собственных возможностей. Он даже не подозревал, что в этой миловидной женщине таится столько страсти. Нет, это было явно не совсем обычным свиданием. И он даже подумал, что больше не станет приглашать ее на сексуальный танец — уж очень многого она требовала. Такой необыкновенный аппетит молодой женщины не соблазнял, а конфузил Алексея Семеновича. Он спустился со стула и, не глядя на нее, заторопился в туалетную комнату принять душ. Закрывая за собой дверь, он небрежно бросил глухим голосом: «Возвращайся в отдел. Продолжай атаковать уральские регионы. Пока». А про себя подумал: «От этой женщины-бури, от этой женщины-цунами лучше держаться подальше. Но ее можно с огромной отдачей использовать. Я посоветую ее Кармаданову, закупщику системы “Девятое небо”, Марку Лолуа из сети “Сулугуни”, Пустомыслову, оптовику объединения “Гипер-Сейл”, другим из нашей тусовки. Пусть порадуются! А Марка проверим, как он девяносто минут с таким вихрем этимсамым заниматься сможет. Мне кажется, он трепач. Девяносто минут! Это ведь утомительно и скучно…» Потом вдруг, словно что-то вспомнив, сказал через дверь: «Да, позови ко мне из вашего отдела Алю Ладынину, она напротив тебя сидит». — «О’кей! А я не смогу помочь? Я мастер на любые услуги!» — «Нет, она нужна мне по другому вопросу. А ты продолжай работать. План у нас превыше всего!» Сам же подумал: «После этой бестии надо передохнуть. А у Ладыниной прекрасно получается язычком анус прочищать. И приятно, и щекотно, и гигиенично. Надо ей кинуть долларов тридцать: когда платишь, она с чувством работает, легко до простаты достает и массирует ее так нежно, что кажется, будто не язык у нее, а медовая конфетка, персидская нуга, турецкая пахлава, шакер чурек. Мозгов нет, но язычок — чемпион, лидер! Он помогает фирме наращивать обороты с торговой сетью “Дамтор”, с системой “Викмо”, с магазинами Павликов. Так что ее язычок несет золотые яйца. Интересно, что за удовольствие она при этом испытывает? Что тут может быть приятного? — остановившись, подумал он. — Может быть, еще самому придется этим делом заняться, а? Вот когда Виолетта пукает, я ведь всегда запах фиалок ощущаю…»
Дождавшись, пока молодая особа выйдет из кабинета, Бисваркин вернулся к своей одежде, вытащил из бумажника купюру в одну тысячу рублей, сжал ее в кулаке и опять вошел в ванную, но дверь оставил открытой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9