я еду в Японию, чтобы заработать и сама купить себе лошадку! Я даже знаю, где она у меня будет стоять – в Останкино! – и стала увлечённо объяснять, что как-то прямо на улице увидел её тренер Виталий, сразу угадал в девчонке любовь к лошадям и пригласил её бесплатно у себя заниматься. Был даже конфликт со Стасом, который специально встречался с этим Виталием, потому что боялся, что Света упадёт с лошади или получит другую какую травму, но в итоге всё решилось в пользу спорта, и агентство оплатило даже дорогую профессиональную экипировку – шлем, сапоги, рейтузы и хлыст… И вот теперь она на всех московских площадках самая крутая, а все конники уже знают, что у Виталия появилась новая молоденькая воспитанница. Конницы, конечно, её ненавидят – да и пусть себе!.. Правда, не очень-то удобно кататься всё время на разных – у каждой свой характер, та упрямая, другая глупая, а какая ещё и понесёт, так что свою надо иметь. Но Света хочет заработать именно сама, а так-то знаете, сколько претедентов было уже подарить ей лошадку!..
Нет, увольте. Не могу я более поддерживать эту тему. Зато есть у меня один очень нестандартный топик – козырь, который я оставил напоследок. Моя лакмусовая бумажка, выявляющая уровень собеседницы. Сразу всё ясно – или девушка совсем не въезжает, смотрит участливо – не заболел ли? – или уже преисполнится осознанием значимости и всяческим восхищением. Хотя оно, конечно, не так интересно, как лошадки.
Ну, будь что будет.
Со значением вглядываюсь в её глаза – немного равнодушные, немного пьяные, но готовые воспринять любую информацию:
– Ты знаешь, Светик, я написал словарь. Испанских неологизмов. Причём он толковый, то есть одноязычный, – для самих же испанцев! Семь лет писал.
О, как удивлённо вскинулись тут же бровки!
– …новых слов, понимаешь? – их нет ещё нигде в словарях, они только витают в воздухе да иногда приземляются в газеты и журналы… И вот я за ними несколько лет гонялся. Обычно такие вещи делает целый отряд охотников – опытных и важных, каких-нибудь академиков, а тут – представляешь? – один какой-то русский паренёк да за целой стаей новых слов! – как могу, расцвечиваю я безнадёжно академичную тему, дабы пообразнее донести её до нежного сознания.
И с радостным удивлением отмечаю, что это не очень-то и нужно: казалось, впервые за сегодняшний вечер Светик вынырнула из своих глубин!
Вот и угнался. Пятнадцать тысяч карточек! Любая залётная пресса мною не читалась – проскальзывалась наискосок. Опытный глаз за секунды выхватывал из сотен заурядных слов отчаянные самородки, за которыми нужен был ещё и уход: аккуратно вырезаешь их вместе со средой обитания – контекстом, наклеиваешь на карточки и селишь в новом доме, нет – дворце для избранных: в своей картотеке! Составляешь досье на каждого такого обитателя, прощупываешь его со всех сторон, пытаешься понять, что за фрукт, зачем пришёл в язык и долго ли протянет…
Я что-то разошёлся, как сказку рассказываю Светику. (Не слишком ли навязчиво для первого свидания?) Но она… она-то вся в образах! С честолюбием доброго мага я наконец-то наблюдаю, как каждое слово отдаётся пониманием на её ожившем лице.
– …а так как фрукт заморский, приходилось иногда и консультироваться с носителями… Но больше всё сам додумывал – как их раскусить, представить, преподнести людям, причём на чужом всё языке! А потом одним пальцем перепечатывал полтора года. И наконец – вот они, две тыщи страниц, четыре огромных папки едут в Испанию и… находят издателя!
Вздох облегчения. Это Света переживает за меня. Струнки тщеславия удивлённо напряжены: я чувствую, что она искренна.
– Там, конечно, прибалдели: ничего себе, какой-то 27-летний русский – и наших старичков переплюнул. Ну, сразу у меня интервью на радио, по телевизору показали, в газете прописали… Договор подписали, аванс заплатили. Ну вот, собственно, и всё.
– Что – всё?..
– Всё. Вскоре тему нашли нерентабельной, и проект закрыли.
Играйте, оркестры, звучите и песни, и смех! Минутной печали не надо, друзья, предаваться. Ведь грустным солдатам нет смысла в живых оставаться…
Почему-то темень на Сретенке, и только в глади эклипса мерцают огни далёкого проспекта Мира.
– Нравится тебе Окуджава, Светик?
– Что ты зубы мне заговариваешь! Словарь твой жалко так… – насуплена Светик в поисках решения вопроса. – И что, ничего нельзя сделать?
– А… нет запала.
Когда в начале первого ночи моя огненная колесница бесшумно пролетает над спящим Останкином, её возбуждённому седоку приходит в голову озорная идея: опуститься на Звёздном бульваре и прогулять девчонку по тёмным его аллеям. (Если бы не город, почти бунинским.)
– Хоть за ручку твою подержаться, – подмигиваю ей.
Светик уже знает, что надо немножко подождать, пока я первый выйду из машины и открою ей дверь.
Лёгкая тяжесть разбросанных по сиденью длинных конечностей пружинит в моей руке.
Моя рука, её рука. Моя рука в обнимку с её, чуть влажной, волнующей. Разжимаю кисть, уверенные пальцы ищут прохода между пальцами – и вот мы уже связаны цепким жизнерадостным замочком.
В юности я таким образом безошибочно заглядывал в будущее: пропустит мои пальцы – значит, скоро будет всё.
Тёмные аллеи Звёздного бульвара залиты лунным светом. Никого. Только ночная июньская дикость.
Раскачиваю Светину руку в такт нашим шагам:
– Ну, вот мы и дружим!
Она вдруг переступает неловко вперёд, разворачивается вся… Руки невесомо легли мне на плечи. Прямо передо мною её лёгкое дыхание. И глаза, в которых две лукавые луны, прямо передо мной.
(И тут… патетика момента заставляет меня ещё раз оступиться.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17