Он уже спускался по крутому пандусу к распахнутым воротам склада, как почувствовал, что почва под его ногами вдруг ощутимо вздрогнула и в воздухе повис грозный рев от тысяч русских снарядов. Последние метры ему уже пришлось преодолевать бегом, так как в Кенигсберге забушевала настоящая огненная буря.
– Что вы стоите как истуканы? – завизжал уполномоченный на застывших охранников. – Срочно запереть ворота, и никого, слышите, никого до моего особого распоряжения вовнутрь не пускать!
Подождав, пока его указание будет выполнено, он приказал остаться при воротах только одному из них, а всех остальных отправил на погрузку. Сортировку и отгрузку на нижний горизонт завезенных ранее на «центральный вокзал» грузов команда Виста продолжала до глубокой ночи, однако, несмотря на все их усилия, вниз было спущено не более сорока процентов от их общего количества.
Вечером, сидя за столом в подземной казарме, Альфред Роде заикнулся было о возвращении домой, но Вист сразу пресек эту попытку, заявив, что об этом не может быть и речи.
– Вы слишком дороги для нашей великой нации, мой дорогой профессор, – заявил он во всеуслышание, когда они уже ночью сидели за ужином. – Большевики яростно обстреливают наш город, и мы – тут он обвел пристальным взглядом сидевших рядом товарищей по грабительскому промыслу – не имеем права подвергать Вашу драгоценную жизнь даже малейшей опасности.
С этой минуты д-р Роде находился под постоянным наблюдением в любое время дня и ночи.
Батальон Александра Ивановича с раннего утра принял участие в подавлении одного из фортов внешнего обвода Кенигсбергской крепости. Применяемый для этого метод был весьма прост. К форту подтягивались тяжелые орудия из резерва Главного командования и несколько десятков тяжелых танков. Поскольку выдвигать на прямую наводку неуклюжие и многотонные орудия приходилось довольно близко к вражеским укреплениям, а скорострельность наших суперпушек была невелика, то для заполнения пауз во время перезарядки как раз и использовались постоянно кочующие с места на место танковые группы. Мало того, что они принимали огонь фортов на себя, уменьшая потери среди артиллеристов РГК, но в какой-то степени непрерывный огонь танковых пушек ослеплял немецких наблюдателей и наводчиков. Неоднократно во время таких вылазок на танкистов Сорокина обрушивался ответный залп немецких дальнобойных орудий, но пока Бог их миловал, потерь у наших танкистов практически не было.
Уже ближе к вечеру смертельно уставшие танкисты получили приказ отойти в лес для отдыха и пополнения боезапаса. Наш комбат надеялся, что после загрузки боекомплектов его не будут никуда дергать, но в половине одиннадцатого ночи всех командиров батальонов и рот собрал на совещание полковник Грошев. Разложив на наскоро сколоченном столе крупномасштабную карту Кенигсберга, он пригласил всех подойти ближе.
– Внимание, товарищи, – начал он, – командование фронта решило перенацелить наш полк вот на этот район немецкой обороны. Оба форта, прикрывавших это направление, в основном подавлены. Пока мы отдыхаем, наша бомбардировочная авиация будет всю ночь обрабатывать полевые укрепления и городские кварталы на пути нашего завтрашнего удара. Основной нашей задачей будет помочь штурмовым группам отрезать центр города от порта. Концентрированным ударом мы должны будем уже к четырнадцати часам отбросить врага, выйти к реке и далее наносить удар вдоль нее, в общем направлении на север, к центру города. Сейчас разрешаю отдыхать до шести тридцати. Артподготовка в наших интересах будет проводиться с семи до восьми тридцати. И запомните, товарищи командиры, ваша главная задача – строго держаться позади пехоты и огнем расчищать ей дорогу. Поверьте, пехотинцы лучше себя чувствуют не тогда, когда впереди горят наши танки, а когда те же танки поддерживают их огнем своих пушек в любой момент боя. Это все, до утра все свободны!
7 АПРЕЛЯ 1945 г.
Весь день седьмого апреля доктор Роде провел в подземном бункере. Основной его задачей было указывать, куда и как размещать ящики с музейными коллекциями. Сначала ему было даже интересно командовать здоровенными эсэсовцами, которые подчинялись ему беспрекословно. Но по мере того, как количество спускаемых грузов все возрастало, он все чаще присаживался отдохнуть, а ближе к ночи и вовсе еле таскал ноги. Мотавшийся весь день снизу вверх и обратно, Вист около десяти ночи вспомнил об оставленном в бункере директоре.
«Как он там, наш искусствоведишка? – ехидно подумал он, – наверное, лежит уже на койке в полной прострации. Несомненно, мои ребята загоняли его до смерти. Надо будет пойти взглянуть на него, а то не дай Бог помрет от перегрузки, мы ведь тогда целых десять лет будем разбираться, где какая картина лежит и куда привешивается та или иная янтарная цацка».
Приняв это решение, Вист подбодрил напоследок команду верхнего лифта и, призвав их не прекращать работу до отгрузки последнего ящика, с очередным грузом спустился на подземный горизонт «А». Дойдя до второго лифта, он решил прокатиться и на нем. Дождавшись, когда солдаты наполнят его платформу очередной порцией художественных ценностей, он запрыгнул на ящики, и лифт, пощелкивая цепями, начал свое движение. Дождавшись, пока платформа остановится на последнем этаже, он спрыгнул на пол и с удивлением увидел, что д-р Роде хотя и пожух, но все еще на ногах, а вот его подручные от усталости едва ли не падают.
«Пора всем отдохнуть, – подумал он, – а то ведь моим людям явно придется работать до трех, а то и до четырех утра».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28