Они взбирались на скалы, пили воду из водопада и снова любовались блестящим морем. Он катал ее на лодке, а она, перегнувшись через борт, любовалась морем, которое пенилось между скользящими по небесной глади пальцами.
Он уже забыл, что может быть так шумно и весело. Улыбка разгладила прижившиеся на его лице глубокие морщины, когда Энни плескалась на берегу моря, поднимая в воздух кристально чистые брызги воды. Она смеялась. Он не слышал прекрасней звука, чем этот смех. Ее блестящие мокрые волосы веером вздымались в небо, ее обнаженное белое тело было ярче самого солнца. Привыкнув к грубым формам этого одинокого края, он был ослеплен ее красотой, и давно забытые чувства болью отозвались в его сердце.
Он заметил, что Энни перестала быть девочкой, что того непослушного поросенка, которого он сперва испугался, теперь не стало. Здесь он забыл и о времени и о своем существовании. Дни тянулись, словно года, а года истекали мгновеньями. Теперь время вернулось, и он почувствовал его бешеный ритм. В смятение он медленно побрел прочь.
То был душный субботний вечер. Печаль и воспоминания мучили его, словно жажда, беспорядочные мысли просачивались в голову. Лунный свет ослеплял, постель выталкивала его тело. Он хотел, чтобы полился дождь, чтобы море за окном с пеной у рта билось о скалы. Он хотел, но боялся этого.
Неожиданно из темноты показалась его старая рубашка, причудливо озаренная одиноким взглядом луны. Он прекратил метаться. Энни стояла над его кроватью и смотрела ему в глаза. Она казалась очень хрупкой и бледной. Рубашка уже не сидела на ней, как халат. Она снова стала его старой рубашкой. Энни шевельнулась и рубашка, словно она была соткана из тумана, медленно распростерлась на полу. Он напрягся. Давно он не видел столь совершенной девичьей красоты. Даже в своих забытых снах он не встречал таких образов. Всем своим телом он почувствовал, как девушка присела рядом с ним на кровать. Она пронесла над ним свою тонкую руку, рождая в воздухе прохладные вихри, и нежно прикоснулась к его щеке. Сначала он не понял, что произошло. Холод сменился теплом, а Энни уже наклонилась над его лицом, завораживая своим чистым взглядом. Только сейчас его губы, потрескавшиеся от поцелуев соленого моря, почувствовали жажду, мучавшую их годами, и стремились жадно напиться сочившейся по ним прохладной влаги. Поцелуй длился достаточно долго, чтобы он одумался и прервал его. Энни в недоумении хотела вновь прильнуть к нему, но он отстранил ее. Она с мольбой взглянула в его глаза, но в ответ он лишь незаметно покачал головой. И вновь его губы почувствовали соль. Энни беззвучно заплакала. Еще минуту он глядел на нее, присевшую на его постели, а затем только хлопок двери нарушил нарастающую тишину ночи. Он облизнулся…
Круговорот хаотичных мыслей долго не давал ему прийти в себя. Несколько минут он лежал на кровати, а когда мысли, наконец, улетучились, он бросился вслед за Энни. Только она уже исчезла во тьме, как луна, скрывшаяся в облаках. Впервые он боялся наступления непогоды, но озябший ветер теребил его волосы и собирал облака. Поднимаясь на маяк, он, казалось, потратил целую вечность. Здесь было пусто и, как всегда, одиноко. Море недовольно шумело, а в свете маяка он увидел приближающийся шум. Дождь неумолимо надвигался на маяк плотной стеной. Это было красивое зрелище, но от присутствия дождя ему стало еще беспокойней. Беспокойней за Энни…
В домик он вернулся совершенно промокшим. Домик не оправдал его надежд — в нем никого не было. Схватив фонарь, он вновь взглянул в лицо ночи, и она вновь скрыла от него в своих темных одеяниях силуэт девушки. Много раз он возвращался обратно и опять уходил ни с чем. Гром раскатисто смеялся над ним, когда он пытался перекричать небесные силы, а молнии язвительно вспыхивали, вырывая из темноты обманчивые очертания, когда, обессилено падая на колени, он молил их пощадить беззащитную Энни. Эта ночь не спешила уступать место новому дню.
Очнулся он на пороге своего жилища в скрюченной позе. Тело болело, в сырой одежде он сильно замерз. Стоял пасмурный день, его солнышко так и не вернулось домой. В такие дни он обычно отправлялся рыбачить. Он поднялся и медленно побрел к своей лодке. Его действия показались ему странными, не менее странными, чем его чувства, а чувства влекли его на берег моря. Лодки на берегу не оказалось. Он отлично знал, что ее не могло похитить море, он хорошо выучил все привычки этой коварной воды. Бледный он глядел в даль морской пустыни, плотно сжимая сухие губы и мозолистые пальцы. Все-таки море обмануло его. Hа этом берегу он был единственным утесом, который оно не могло расколоть. Оно упорно точило его подножье, но после долгих и безнадежных попыток нашло-таки в нем слабое место. Им опять оказалось сердце.
Приведя себя в порядок, он тщательно обследовал все места, где побывал прошлой ночью, и прошел по берегу несколько миль, безуспешно вглядываясь в море. При этом его мысли ни разу не покидал образ Энни. Он задумчиво мял в руках свою старую рубашку и ругал себя. Широкие лопухи, в которых он нашел девочку, терпеливо выжидали подходящего момента, и когда они попались ему на глаза, он не выдержал и заплакал. Его иссушенный организм не смог выдавить из себя много слез, а ему впервые захотелось хорошенько расплакаться.
Пасмурный день закончился, не успев начаться. Холодало.
Он сидел в домике, поджав колени, и потерянным взглядом смотрел в пол. Ветер играл входной дверью, домик остыл, словно остановившееся сердце. Энни исчезла, просочилась под землю, как капелька воды. Он хотел отдаться на растерзание морю, но боялся покинуть дом.
1 2 3