Он сделал паузу и обвел глазами освещенную церковь. Вокруг электрических ламп образовались ореолы светящейся дымки — это горели сажа и краска. Свет уже пропитал помещение, раскрыв все потайные места — паучьи углы и крысиные норы. Меж камнями блестели заплаты древнего раствора. В помещении было безумно грязно. Старый храм постепенно терял свою загадочность и ореол святости, и уже почти не отличался от какого-нибудь старого сарая. Астапов сделал знак людям, которые установили генератор и прожектора.
Как им было велено, четверо бойцов принесли длинные долота и огромные киянки, которыми можно было бы убить человека. По толпе пробежала дрожь. Солдаты ухмылялись, еще не зная, что им велят крушить. Астапов перехватил их и повел к раке святого Святослава. Вполголоса, подбирая точные слова, Астапов объяснил, куда надо бить долотом, чтобы отделить раку от внутренней стены. Бойцы яростно кинулись в работу — работали парами, один с долотом, другой с киянкой. Каждый удар киянки отдавался эхом в куполе.
Собравшиеся зароптали настойчиво и беспокойно.
— А ну заткнитесь! — рявкнул один боец. Протесты ненадолго затихли.
Астапов сказал:
— В центре этого мошеннического заговора — так называемый святой Святослав, продажный священник, стакнувшийся с помещиками и дворянами. Вам рассказали детскую сказочку, которой поверит только ребенок. Монастырю никто не дарил землю — она была захвачена огнем и мечом. Не было никаких чудес и исцеления бесплодных женщин. Это все ложь, которую разоблачила современная наука. А самая омерзительная, самая преступная ложь — то, что Святослав якобы нетленен, что его тело в гробнице осталось нерастленным.
Астапов нелепо скривился, словно актер в балагане.
— Вот истинное кощунство! Святослав был человек, который верил только в свои собственные интересы и интересы своего класса! Сегодня, сейчас советская власть опровергнет мнимую нетленность мнимого святого.
Последний удар отколол кусок камня, и рака отделилась от стены. Никитин позвал еще нескольких бойцов и приказал помочь. Бойцы ругались, сбивая в кровь пальцы о грубый камень. В конечном итоге понадобилось восемь человек, чтобы сдвинуть раку. Ее поволокли по полу, чтобы поставить перед иконостасом, и Астапову казалось, что скрежет отдается у него в кишках. Собравшимся было не по себе — шум толпы перешел в гневный гул.
Крышка, разумеется, была посажена на тот же раствор. Астапов показал, куда бить долотом и как сдвинуть крышку. Он велел им сначала сбить весь цемент без остатка, чтобы крышка снялась как можно быстрее и бесшумнее. Астапов глянул на одного бойца — высокого, красивого юношу, который ходил в разведку с Тарасом. Сомнение виднелось у юноши в глазах — устойчивое, как столбы ограды.
— Открывай, — приказал Астапов.
Юноша посмотрел на Никитина, ожидая подтверждения. Никитин жевал губу и глядел в пол. Стоящие у раки молчали. Крестьяне тоже притихли.
— Командуй, — сказал Астапов.
Военная выправка Никитина куда-то пропала. Он глядел на свой правый сапог, носком которого рассеянно водил в пыли. Астапов на мгновение отвлекся, задумавшись, несут ли нарисованные сапогом контуры какой-то смысл. Если да, то какой — революционный или контрреволюционный? За или против исторической неизбежности? Какие знаки и знамения скрывались в синематографическом безобразии, сотворенном Еленой? Когда станет возможно контролировать все образы и картины, выпускаемые в мир?
— Он святой, — наконец шепнул Никитин. Он поднял голову и осекся под злобным взглядом Астапова. — То есть его почитают как святого. Ну эти… суеверные.
Астапов посмотрел на командира, который отошел от иконостаса и презрительно наблюдал со стороны. Астапову это напомнило, что он тут один — единственный гражданский представитель советской власти в Грязи. Шишко рассчитывал стратегию. Власть ушла из рук Партии: вот что означали знаки в пыли.
Командир стоял на месте, сложив руки и прищурившись.
— Открывай, — приказал Шишко.
Солдаты живо вернулись к раке, словно бы и не колебались только что. Куски застывшего раствора летели во все стороны и падали на пол. Какой-то старик бросился и подобрал кусок побольше, то ли на память, то ли как часть святыни. Астапов глянул на священника. Тот словно съежился внутри облачений. Он закрыл глаза и шевелил губами, горячо молясь.
— Сюда, товарищи, — объявил Астапов. — Все сюда. Идите смотреть на так называемого святого!
Крестьяне застыли на местах, но через несколько секунд случились сразу две вещи: священник сделал шаг вперед, все еще с закрытыми глазами, а солдаты в том конце помещения начали подталкивать паству прикладами винтовок. Круг сужался.
— Давай.
Все бойцы поглядели на Шишко. Командир кивнул, мрачно подтверждая приказ. Солдаты скрючились у раки, схватившись за край крышки. Несколько секунд они стояли недвижно, с напряженными лицами, словно позируя для фотокарточки.
— Робя, — сказал один — мальчик, приехавший для этого сюда из самой Сибири. — Раз, два, взяли!
Единым усилием они сорвали крышку. Она ударилась об пол и с грохотом раскололась. Облачко беловатой пыли поднялось от осколков и засверкало в свете юпитеров.
Пыль осела не сразу. В раке, залитая электрическим светом, лежала беспорядочная кучка заскорузлых черно-бурых тряпок, малая доля от первоначального объема. Рядом был череп и куски костей, все не на своих местах. Астапова поразило скудное количество мощей — не хватило бы и котелок супа сварить. Череп размером подошел бы ребенку.
И тут за спиной у Астапова пронесся обширный выдох-восклицание, отчего он вздрогнул и схватился за револьвер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82