– И я видел, как институт горел вчера вечером, а сегодня утром посмотрел, так вроде потушили пожар уже, – сказал Рудаки и спросил Рихмана: – А победил-то кто? Майорат, конечно?
– Конечно, Майорат, – ответила Лиза, – у них самая сильная армия в городе, а «братьев», которых не убили, выводили из института и увезли куда-то.
– Хана «братьям», – заметил Рудаки, – с Гувернер-Майором шутки плохи, – и сказал Штельвельду: – Дружок ваш, между прочим, Володя.
– Он сам меня нашел, я на знакомство не напрашивался, – Штельвельд явно не хотел развивать эту тему, но Лиза Рихман уже заинтересовалась:
– Так ты самого Гувернера знаешь, Корнет. Говорят, страшный монстр.
– Ничего подобного, – ответил Штельвельд, – наоборот, довольно симпатичный, на Окуня похож, вы же знаете Окуня – актера, – и нервный тик у него, как у Окуня, – щекой – А что у тебя с ним за дела? – спросил Рихман. Штельвельд хотел ответить, но в этот момент опять взревели, заклокотали, забулькали трубы и он только махнул рукой.
Пока не закончилась «сантехническая симфония», все молчали, потом Штельвельд сказал:
– Да нет у меня с ним никаких дел, просто он интересовался моим мнением о ситуации в городе.
– Придворный консультант, – усмехнулся Рудаки, – помощник по чрезвычайным ситуациям.
– Ну и что ты ему посоветовал? – заинтересовался Рихман.
– А что я мог посоветовать, когда сам ничего не понимаю? – заметно было, что Штельвельду не нравится этот разговор. – Может, ты что-нибудь понимаешь, так ты и посоветуй. Я могу познакомить. А вообще выпить пора, – он встал. – Кому налить?
– Погоди, – сказал Рихман, – я тут тоже посоветоваться хотел, пришло мне кое-что в голову.
– Одна голова – хорошо, а две – лучше: из-за этого конную милицию когда-то ввели, – хихикнул Рудаки.
– Вот именно, – Штельвельд решительно направился к продуктовому шкафу.
– Так о чем ты посоветоваться хотел, Ефим? – заинтересовалась Ива Рудаки. – Не обращай внимания, им только бы выпить.
– А я что? Я ничего, – встрепенулся Рудаки. – Я готов дать консультацию, если попросят. Давай Ефим. Что не дает тебе спать по ночам под убаюкивающий гул орудийной канонады?
– Я вот слышал, будто вас Аборигены захватили, а потом отпустили, – начал Рихман. – А что они с вами делали?
– Да ничего особенного, – ответил Рудаки, – меня они в Стамбул перенесли, в такой, каким я его видел лет десять назад… и все, а потом очнулся, правда, на проезжей дороге, чуть под машину не попал, но это, я думаю, случайность.
– А нас они в Голосеевском лесу захватили, – сказала Ира Штельвельд, – а потом перенесли прямо вот сюда, к подвалу. Мне звезды всякие, планеты показывали, как в планетарии прямо, а Вова ничего не помнит.
– Говорит, что не помнит, – уточнил Рудаки. Штельвельд не слышал в своем углу, а Ира промолчала, поэтому выпад Рудаки остался без достойного отпора, но он уже жалел о нем, поэтому быстренько добавил:
– И Атлей говорит, что почти ничего не помнит – голоса какие-то, что-то ему говорили, а что он не помнит.
– Это англичанин? – спросил Рихман.
– Ну да, Ричард Этли. А Иванов говорит, что ему новое лицо предлагали сделать, а Урию, приятеля моего, который вон там спит, раздевали и просили примерить одежду – халаты какие-то, говорит. – Рудаки помолчал и добавил: – В общем, на сон похоже, на сон такой наяву…
– А я думаю, что это не сон, – Рихман задумчиво почесал бородку.
– А что? – спросил Рудаки.
– Да есть у меня одно предположение.
– Скромность украшает ученого. Предположение… допущение. Вон Штельвельд сразу говорит: «теория» или на худой конец «гипотеза». Володя! – Рудаки позвал Штельвельда, который у продуктового шкафа готовил себе бутерброд. – Идите к нам, Володя, тут Ефим загадку Аборигенов решил.
Штельвельд подошел, жуя бутерброд:
– Слушаю вас, сэр, – сказал он Рихману.
Рихман закурил.
– Начну с вопросов, – сказал он, – вот ты, Аврам, был когда-нибудь в морге?
– Бог миловал, – ответил Рудаки.
– А, к примеру, на бойне или на бандитской сходке?
– На бойне был, правда, в выходной, делегации ветеринаров переводил, как там все устроено, а на бандитской сходке не был, не пришлось. К чему это ты?
– А к тому, что все это: морг, бойня, бандитская «малина», даже металлургический завод какой-нибудь – все это параллельные миры, существующие рядом, но с нами не пересекающиеся. – Рихман помолчал, затянулся и продолжил: – Не пересекающиеся с нашей жизнью до поры до времени, до каких-нибудь чрезвычайных для нас обстоятельств, и тогда они входят в наш мир. Вот я и думаю, что Аборигены и Аборигенки существовали всегда в каком-то своем параллельном мире и катастрофа заставила наши миры пересечься. Вот так. Возражения есть?
– Есть, – сказали Штельвельд и Рудаки одновременно.
– Давайте, – Рихман был настроен решительно.
– Давайте Иванова подождем, – предложил Рудаки, – три головы будет, так сказать, как у Змея Горыныча.
– А мы?! – хором заявили Ива и Маина.
– Ну и вы, конечно. Как можно без вас? Получится еще один змей, – согласился Рудаки.
Со скрипом открылась дверь подвала, и на ступенях возникли Иванов и преобразившийся Этли.
– Про вовка промовка, – сказал Рудаки, – а англичане говорят: Speak of the devil…
– Это я что ли «devil»? – возмутился Иванов. – Да я теперь чист как агнец – вода замечательная. Вы на Дика Этли посмотрите. Разве можно узнать в нем прежнего бродягу?!
Действительно, англичанин преобразился: в ивановских джинсах и свитере, которые были ему велики, он выглядел эдаким слегка богемным западным интеллектуалом конца прошлого, относительно мирного века – отросшие за время скитаний белокурые волосы теперь чисто вымытые спадали ему на плечи, белокурая бородка завивалась колечками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71