Пока что до бутылки дело не дошло – жены накрывали на стол. Зная по опыту, что дело это затяжное, Рудаки с В.К. устроились с кофе на балконе. Рудаки казалось, что совсем недавно они сидели вот так же здесь, на этом балконе, и говорили о проникновении, и никак тогда В.К. не соглашался, что эти путешествия в прошлое действительно были, что действительно второй раз в своей жизни брел Рудаки по сожженным шиитским кварталам в сирийском городе Хама и пил «Жигулевское» пиво с молодым Сериковым из давно исчезнувших советских пивных автоматов. Сейчас он и сам стал относиться к этому иначе – уже не казались ему теперь эти путешествия несомненной реальностью, как иногда казались раньше. Переживания последнего года изменили его. В.К. будто прочитал его мысли.
– А как твои проникновения? – спросил он вдруг с усмешкой. – Не проникал в прошлое за это время?
– Не проникал, – печально улыбнулся Рудаки, – не до этого было. Вообще, ты, наверное, прав – приснились мне эти проникновения, не может такого быть.
– Конечно, – согласился В.К. – конечно, это противоречит всем физическим законам, но идея интересная. Неординарный был человек твой Хиромант. Ведь куски прошлого действительно остаются в настоящем, настоящее съедает их постепенно. Вот возьми нашу квартиру. Были у нас книжные полки старые, годов этак восьмидесятых, а недавно Майна купила новый стеллаж и кусок прошлого исчез, книги старые, правда, остались, но это уже не цельный кусок.
– А наша квартира совсем не изменилась, наверное, с семидесятых. Ивка, правда, то и дело порывается сделать ремонт, но я твердо стою на позиции старика Тарковского. Помнишь, как он говорил: «После меня хоть ремонт»?
– Солидарен, – сказал В.К., – Майна тоже постоянно стремится к обновлению – то ванную задумает ремонтировать, то мойку новую на кухне завести. Борюсь из последних сил. Новое время очень агрессивно, ты заметил, особенно в обществе потребления?
– Конечно, – с энтузиазмом подхватил Рудаки, – в Империи покупка нового матраса и то была событием эпохальным! А что касается моих путешествий на машине времени, не все тут так просто объяснить. Вот скажи, откуда в моем кармане вдруг старые сирийские фунты появились? Я узнавал у нумизматов – это старая валюта, сирийцы с тех пор все купюры поменяли.
– Это действительно странно, – согласился В.К. и добавил, пытаясь найти хоть какое-то объяснение: – Может, ты спьяну, скажем, взял эти фунты у какого-нибудь нумизмата – Иве показать, вспомнить молодость, да и забыл начисто?
– Не пью я сейчас совсем почти и тем более не напиваюсь, – возразил Рудаки. – Разве что с тобой изредка. Но ты ведь мне фунты не давал, правда?
– Не давал, – признал В.К., и они опять надолго замолчали.
Солнце зашло, и в затененном большими старыми домами и деревьями дворе, куда выходил балкон, сразу же стемнело.
– Ну что, не пора ли нам присоединиться к дамам? – спросил Рудаки.
– Подождем, пока позовут, – предложил В.К., – закуски дело серьезное. Ты мне вот что скажи: как ты к этим бандитам попал? Они что, тебя прямо в метро схватили или когда ты от метро домой шел?
– Ты что? Какое метро?! – удивился Рудаки. – Они на даче меня захватили сонного или, скорее, без сознания.
– А Рудницкий где был?! – спросил В.К., чувствовалось, что он тоже удивлен. – Он тут приходил ко мне, рассказывал, как нашел тебя без сознания возле Балериной дачи, правда, потом ты вроде оклемался и вы вместе домой ехали. Он на «Театральной» вышел, а ты дальше поехал, – В.К. помолчал немного и добавил: – Утверждает Рудницкий, правда, что потом видел через окно вагона, как ты исчез, сидел-сидел, говорит, а потом исчез, как испарился. Предлагал даже свечку поставить, полковник называется – коммунистом, наверное, был. Так выходит, что он все врет?
– Не знаю, – сказал Рудаки задумчиво, – не знаю. Схватили-то меня на даче, в каком месте, я не знаю – без памяти был, но на даче точно. Я ведь с дачи в проникновение собирался, – он смущенно улыбнулся, – поэтому был одет в старинный костюм такой, я его в театре у Нестантюка специально для проникновения взял. Там еще этикетка была на подкладке «Театральный реквизит» – из-за нее в клинике меня Реквизитом прозвали. Хотел переодеться и не успел – заснул, а потом меня сонного и схватили.
– А мы этот костюм на даче искали с Рудницким и с Валерой и не нашли, – прервал его В.К., – а он, оказывается, на тебе был.
– На мне, – подтвердил Рудаки и продолжил, – но вообще все это странно, странная какая-то история выходит, потому что все, что ты сейчас рассказал, ну, то, что Рудницкий рассказывал, я во сне видел. Необычный такой сон – реальный, там еще потом собаки были. Ничего не понимаю. А Рудницкий не говорил, как я был одет? В клинику-то меня привезли в тройке, которую я у Нестантюка взял, а во сне был одет иначе – в куртку такую короткую. Я этот сон хорошо помню.
– Рудницкий говорил, что сначала, когда вы с ним на даче вино пили, ты был одет в эту самую тройку из театра, – ответил В.К., – а когда он тебя без сознания нашел, то был ты одет уже иначе, но тоже странно, не по-современному, в курточку вроде замшевую и тенниску с воротничком. Рудницкий сказал, что похожа она была на те, что вам, военным, за рубежом предписывалось носить.
– Странно… Во сне я тоже так был одет, – задумчиво протянул Рудаки, тряхнул головой и продолжил бодрым тоном: – Ну, ладно, мало ли что может присниться, и Рудницкому, наверное, тоже приснилось – заснул он, должно быть, после бутылки у себя на даче, вот и приснилось. Ко мне на дачу ведь он так и не вернулся.
– А говорит, что приходил, – возразил В.К., – да ладно – все это, слава богу, уже в прошлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66