Поскольку в свете нового подхода необходимость в названиях глав (с обозначением даты и места) отпадает, с этого места и далее таковые да будут вычеркнуты. Однако, если бы следующей главе суждено было обрести название, оно звучало бы так:
Сиэтл
Октябрь, 1997
* * *
Субботним утром, которое было серым, как призрак, холодным, как устричное заливное, и с туманной бородой, Свиттерс явился к бабушке. По пути из аэропорта он заскочил на рынок Пайк-Плейс и разжился там букетом золотых хризантем и средних размеров тыквой. Теперь, жонглируя этими двумя предметами, ему удалось высвободить руку и поднять воротник пальто, спасаясь от легкого пощипывания зубастой мороси. К. тому же у знакомого хипстера, торговца рыбой, он купил капсулу ХТС и, уже шагая от взятой напрокат машины к величественному особняку, умудрился засунуть ее в рот и проглотить, не запивая. На вкус – ни дать ни взять рыба-люциан.
Свиттерс надавил на звонок. Спустя минуту-другую из трескучего громкоговорителя раздался бабушкин голос:
– Кто еще там? Чего надо? И чтоб мне без глупостей. Прислуги она не держала, хотя стукнуло ей восемьдесят три и средства у нее были.
– Это я. Свиттерс.
– Кто-кто?
– Свиттерс. Твой любимый родственничек. Впусти же меня, Маэстра.
– Хе! «Любимый родственничек»… Мечтать не вредно! Ты с подарками?
– А то!
Щелкнул электронный замок.
– Уже иду. Готовься, Маэстра.
– Хе!
Когда Свиттерсу не исполнилось и года, бабушка встала перед его высоким стульчиком, уперев руки в по-прежнему роскошные бока.
«Ты уже начинаешь трещать без умолку, что твой диск-жокей, – промолвила она. – Скоро и мне имечко придумаешь, так вот расставим точки над «i»: ты не станешь оскорблять меня ни одним из этих деклассированных словечек на букву «б» – «баба», «бабуля», «бабуся» и все в таком роде, вот так и заруби себе на носу. И если ты хоть раз назовешь меня «ба», или «ма», или «мама», «мамуся», «мамуня» – не поздоровится твоей круглой румяной попке! Мне отлично известно, что человеческому детенышу свойственно произносить звук «м» в сочетании с гласными в качестве реакции на материнский стимул, так что, если ты вдруг ощутишь насущную потребность навесить на меня ярлык такого сорта, пусть это будет «маэстра». Маэстра. (О'кей? Это – форма женского рода от итальянского слова, означающего «господин», «учитель». Не знаю, удастся ли мне научить тебя чему-то стоящему, и, воля ваша, меньше всего на свете мне хотелось бы над кем-то главенствовать, но по крайней мере обращение «маэстра» исполнено некоего достоинства. Теперь попытайся произнести».
Чуть больше года спустя, когда ему исполнилось два, ребенок решительно подошел вплотную к бабушке, пригвоздил ее к месту не по-детски свирепым, гипнотическим взглядом зеленых глаз, подбоченился и приказал: «Зови меня Свиттерс». Маэстра некоторое время изучающе рассматривала внука, озадаченная его внезапной самоидентификацией с ничем не примечательной фамилией, и наконец кивнула.
«Хорошо, – сказала она. – Убедил».
Мать продолжала называть его Симпомпончик. Но недолго.
В вестибюле Маэстры не обнаружилось, и Свиттерс двинулся вперед, методично прочесывая первый этаж. С тех пор, как он в последний раз гостил в особняке, минуло около года, но дом остался в точности таким, каким ему запомнился: строгим, элегантным, сияющим безукоризненной чистотой (дважды в неделю Маэстра пользовалась услугами фирмы по обеспечению домашней уборки, а еду заказывала в китайских ресторанчиках и пиццериях «навынос»); что за разительный контраст с теми трущобами, в которых зачастую живал ее отпрыск – и, в свою очередь, их отпрыск. Ни в чьей помощи Маэстра не нуждалась. Над очагом в гостиной висел Анри Матисс – полотно маслом, изображающее громадную синюю обнаженную женщину с руками-ногами неправильных пропорций, явно вывернутыми в суставах, женщину, возлежащую на гаремном диване с кричаще-пестрым узором. Свиттерс был почти уверен, что Матисс – подлинный.
Бабушка обнаружилась в библиотеке, за компьютером. Большую часть библиотеки загромождала всяческая электроника: со времени последнего визита Свиттерса количество ее удвоилось. Бабушкина коллекция великих книг теперь выстроилась в два и в три ряда в одном конце комнаты, а в противоположном конце обосновались два компьютера, гора модемов, принтеров, телефонов, сорокадюймовый телевизор, к которому подсоединялась чертова прорва черных ящиков, факс и шлем с защитными очками – для вхождения в виртуальную реальность, надо думать.
– Маэстра! Так рано – и уже в Сети?
– Утром скорость выше. Свиттерс! Ты один?
– Безусловно, один. Кого, по-твоему, я бы рискнул притащить с собой?
Выйдя из Интернета, Маэстра повернулась к нему лицом.
– А я тут, к слову сказать, перехватила одно электронное письмецо, в котором ты обещаешь малышке Сюзи «свозить ее к милой бабушке». – Любящий взгляд посуровел до негодующего.
Свиттерс вспыхнул так ослепительно ярко, что вполне мог бы ссужать свою физиономию в качестве вывески над пивной. В кои-то веки он просто не находил слов.
– Или, может, под этим выражением ты подразумеваешь нечто совсем другое? Э? Или я чего-то «не догоняю»? – Улыбалась она иронически и самую малость ехидно. – В конце концов, меня ты «бабушкой» в жизни не называл – чего-чего, а хорошего вкуса у тебя не отнимешь!
– Э-э… ну-у, – пролепетал Свиттерс. – Сюзи? Сюзи в Сакраменто, откуда, ради всего святого, у тебя доступ к ее почте?
– Хе! Просто, как дважды два. Детская игра. Уж кому и знать, как не тебе. – Резкий излом ее улыбки отчасти смягчился. – Ну ладно, ладно, Свиттерс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191