– Вот и отлично!
– В каком смысле?
– Да в том, что… э-э… в десять – это хорошо. Мне ведь нужно время, чтобы его заарканить… Но к твоему приезду он скорее всего попадется.
– Как же ты собираешься его поймать?
– Не беспокойся! У меня все продумано. Ты ведь мне доверяешь?
– Конечно, милая, я тебе доверяю! О чем речь! Я просто хотел напомнить – и вовсе не для того, чтобы сделать тебе неприятное, – хотел напомнить, что Андрэ, ну, в общем… не всегда хорошо реагирует на твое присутствие.
– Да, у нас с Андрэ были разногласия. Но я верю, что отныне все будет хорошо.
– Я буду молиться за вас обоих. Знаешь, я подумал: если это действительно Андрэ, можно подманить его банановым эскимо.
– Слушай, удачная мысль! Молодец, Белфорд! Я попробую.
14:55
Вы смотрите в окно несколько минут, прежде чем замечаете, что снова пошел дождь. Последний раз, когда вы видели небо, оно было голубым. Да, таков Сиэтл: не успеешь глазом моргнуть, как он превращается из ляписа в жесть. А моргнешь еще раз – и твой эспрессо уже разбавлен. Этот город быстро мокнет и медленно сохнет, он привык к облачности и протекающим небесам. Приезжие выжимают промокшие перчатки и нервничают по поводу испорченной одежды. Старожилы ворчат и занимаются своим делом, зная, что солнце выглянет – через неделю, через две, – и хлынет такое изобилие передвижных киосков, молочных коктейлей, гордых физиономий и солнечных шпаг, такая закатная палитра муссов, желе, фруктовых вод и морковного масла, такая праздничная роскошь сверкающих вод, китовых фонтанов, островов, поросших лесом, и парусных яхт, похожих на треугольники из учебника геометрии, – что все воспоминания о дожде зашипят и взорвутся в ослепительной вспышке ошарашенной амнезии.
Вы уже давно привыкли к ведьминым лишаям непрерывной мороси и ущерб, наносимый прическе и косметике, принимаете с фальшивым спокойствием, хотя в глубине души, конечно, досадуете. Но сегодня на наковальню сырой тоски положили незнакомую болванку. Вы думаете: попал ли Даймонд под дождь у входа в отель «Сорренто»? И представляете его промокшим, одиноким, неприкаянным, рискующим простудиться и усугубить злокачественную опухоль воспалением легких. Разумеется, Даймонд – аморальный соблазнитель и опасный безумец; он для вас почти ничего не значит. К тому же завтра он улетает в свою Тимбуктупость, где, наверное, даже пластыря не найдешь, не говоря уже о химиотерапии; какой он после этого больной? Либо симулянт, либо придурок! И тем не менее – негоже бросать человека вот так, под дождем, без крова и средств передвижения. По крайней мере следует подвезти его до «Гремящего дома». А заодно и поездить вокруг боулинга, поискать следы Кью-Джо. Не могла же она действительно испариться сквозь запертую дверь?
15:06
– Что вы так смотрите? – впрямую спрашиваете вы кассиршу в супермаркете.
Ее удивление понятно: уже третий раз за сегодняшний день вы приобретаете необычно крупную партию бананового эскимо. Но ей-то какое дело? Нахальство нельзя спускать.
– Извините, – бормочет кассирша, пряча глаза. И начинает упаковывать покупку. Приятно видеть, что другие тоже способны краснеть.
Вы выхватываете у нее пакет.
– Банановое эскимо, чтоб вы знали, единственное средство от стигмат. Истинным христианам, для которых святое распятие не пустая бирюлька, – вы киваете на ее золотой крестик, – это давно известно.
– Да, мадам…
– И в следующий раз не забудьте спросить, какой мне нужен пакет, бумажный или пластиковый!
Вот так! С ними по-другому нельзя. Настроение сразу улучшается. Вы едете к Белфорду за ошейником – и всю дорогу улыбаетесь.
15:16
Эсси Кудал, видевшая ваш отъезд, однако пропустившая возвращение, стоит на коленях перед замочной скважиной Кью-Джо. Теперь ваш черед деликатно кашлять. Удивительно, как быстро может покраснеть землистое лицо! Прямо какая-то эпидемия обратного смущения – вам на радость.
Неуклюже поднявшись, миссис Кудал шаркает пушистыми шлепанцами и запахивает халат, словно перед ней Осторожный Насильник. И сообщает:
– Оно что-то делает. Что-то очень странное…
Вы отталкиваете вдову и прижимаетесь к скважине шоколадным глазом. Ха, что тут странного? Макака всего-навсего пытается смастерить новую самокрутку. Получается несколько хуже, чем в прошлый раз: животное еще не до конца проснулось. Пригоршни табака падают мимо папиросной бумажки на волосатые ноги, на софу и ковер.
Не обращая внимания на миссис Кудал (а было бы неплохо заставить ее еще раз покраснеть), вы отгибаете гвозди и отпираете дверь.
– Здравствуй, Андрэ! С добрым утром, милый! Как спалось? Вы осторожно приближаетесь. Примат, несмотря на проблемы с сигаретой, ведет себя вполне дружелюбно.
– Смотри, тетушка Гвен принесла тебе гостинец!
Пока обезьяна шумно жрет эскимо, вы надеваете на нее ошейник и пристегиваете поводок.
– Вот так, молодец! На, держи еще одно. А сейчас мы поедем кататься. Будешь хорошо себя вести, получишь мно-о-ого эскимо! Beaucoup! Понятно?
Выводя полусонного зверя из комнаты, вы коситесь на столик, где лежали карты Таро. Большая часть колоды разбросана по полу – и карта, которую импульсивно выбрал Андрэ, увы, затерялась. На глаза попадается уголок карты Номмо. Вы ускоряете шаг. Кудреватая голова вдовы Кудал выглядывает из дверей противоположной квартиры, словно подвешенная на веревочке.
– С Пасхой, миссис Кудал! – говорите вы. – Отец лягушка, сын головастик, святой дух – болотный газ!
15:27
Вы напрасно боялись, что Андрэ не захочет лезть в тесный багажник «порше». Увидев, что туда отправилась коробка эскимо, он тотчас прыгает следом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117