Я и работала, и пытала счастья в торговле. А цветы годами снились мне по ночам.
– Что ты, бабушка! Я люблю цветы. Если тебе это нравится…
– Нравится, нравится, можешь не сомневаться. За один розовый куст я заплатила столько, что за эти деньги можно было на всю зиму картошкой запастись. Но, по-моему, стоит прожить шестьдесят лет, чтобы, наконец, получить возможность заняться любимым делом.
Теперь, когда все уже отцветало, бабушка радовалась каждому цветку, словно выигрышу в лотерее.
– Забирай отца с собой, – она махнула рукой. – Все равно от него здесь толку мало. Жаль, что ты не приехала пораньше, посмотрела бы, как он копал грядку. В одной руке лопата, в другой – детектив какой-то. Раз ковырнет лопатой – и стоит, пока не дочитает страницу. Хватит, остальное докончим завтра.
– Если есть еще одна лопата, я охотно поработаю. Надо же поддержать честь семьи.
Несколько минут мы копали молча. Отец отложил книгу и так ворочал лопатой, что бабушка поразилась.
– Видишь? Вот он какой. Просишь его по-человечески – не слушает. Но стоит еще кому-нибудь подключиться, и он как цыган – ради компании даст себя на куски разрезать.
Вроцлав в сентябре сразу стал пустым и унылым, как после отъезда близкого человека, оставившего добрую память о себе. Шпиль – символ выставки, очищенные от развалин улицы и площади; не убранные еще указатели и афиши. Праздник кончился.
Как студентка техникума я обязана была работать на производстве. Иначе меня могли исключить. Я неоднократно говорила об этом своему заведующему, но тот чинил мне всякие препятствия. И только когда я пригрозила, что уйду с работы совсем, – уступил. С пятнадцатого сентября меня перевели на стройку, на должность учетчицы, с меньшей зарплатой, чем до сих пор.
Из десяти начальников участков только один согласился взять меня к себе. Остальные презрительно пожимали плечами:
– Что такое? Баба на стройке? Еще провалится в яму с известью, и отвечай за нее. Нет, и без того забот хватает.
Я с энтузиазмом взялась за дело и старалась не ударить лицом в грязь. Это было нелегко. Начальник участка согласился взять меня к себе, но не принимал мою работу всерьез. Приходилось самой догадываться, что надо делать и как.
Я рассказала о своих трудностях товарищам по техникуму, и, как ни странно, даже те, кто раньше меня не признавал, встали на мою сторону. Каждый день кто-нибудь из них забегал к нам на стройку и «натаскивал» меня; ведь все они были опытнее меня в этих делах. А к концу октября уже и начальник участка перестал меня игнорировать. Работа наладилась. Я производила обмеры, составляла сметы стройматериалов, потом к этому прибавилось еще выписывание нарядов. А в декабре после очередной «оперативки» начальник сказал мне:
– Черт знает что такое! Лезешь из кожи вон, чтобы выдержать сроки, вкалываешь, как ломовая лошадь. А они еще вами попрекают. Кстати, вас, наверное, заберут отсюда, на других участках, мол, тоже есть задолженности и вас назначат этаким толкачом по ликвидации прорывов. А мне каково будет? Я уже с вами сработался, привык!
И действительно, вскоре пришло столь категорическое распоряжение треста откомандировать меня учетчицей стройки на территории выставки, что мой начальник сдался.
Теперь работа казалась мне простой. Достаточно было составить список всех полученных материалов, проверить процент их фактического использования и свести баланс.
Новый начальник встретил меня приветливо, и в благодарность я энергично взялась за дело. Даже в техникум не пошла и сидела до тех пор, пока все не закончила. На следующее утро я переписала сводку начисто и отнесла ее в трест.
В полдень началась суматоха. Телефонные звонки следовали один за другим. Как я составляла баланс? – спрашивал сам главный бухгалтер. Откуда данные по использованию материалов? – это интересовался управляющий трестом. В общем, вопросов было столько, что я не на шутку испугалась.
– Видите ли, мне вчера так хотелось все закончить, что я сидела допоздна и, наверное, в спешке что-нибудь напутала.
– Но вы проверяли, по крайней мере?
– Конечно. Даже на всякий случай все пересчитывала дважды. Думаю, что подсчет точен. В сложении и умножении у меня обычно ошибок не бывает.
Назавтра все уже знали, в чем дело. Обнаружены хищения. Не хватает материалов, по меньшей мере, на миллион. Делом занялась милиция. Меня вызвали в трест и допросили одной из первых.
– Что вы знаете об этом?
– Ничего. Мне только поручили составить баланс. Теперь говорят, что совершена кража. Вот все, что я знаю. И меня очень волнует один вопрос: проверил ли кто-нибудь мои данные? Ведь если там окажется ошибка…
– Все проверено. Пусть вас это не беспокоит. Виновные уже задержаны. Правда, не все, но мы и до остальных доберемся.
Фронтчак, которого я встретила в коридоре, остановил меня со словами:
– Вот видите, как бывает. Всегда говорят: кто-кто, а уж кладовщик наверняка ворует! А что оказалось? Эти жулики прекрасно справились без кладовщика. Брали прямо из вагонов. Начальник стройки уже сидит. Он сразу признался, что строит себе дом в Венгерской Горке. Я был на этой стройке сегодня утром. Все опечатано, не только контора и склады, но даже паккамеры. А народ, как всегда, шутит. Когда милиция уже все опечатала, кто-то напомнил, что забыли про уборную. Да, сами того не ведая, вы стали перстом правосудия.
Я уже собралась уходить, но он задержал меня и добавил вполголоса:
– Вы помните наш разговор? Так вот, секретарь тоже замешан в этой истории. Посмотрим, как он будет защищаться.
Два дня никто не работал. Всех занимало одно: кто сколько украл?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161