– Конечно, – добавил бригадир. – Так и места больше, и работу лучше видно.
Гломб был мне настоящим другом и советчиком. Он вводил меня в курс дела умело и тактично, будто не объяснял, а просто отчитывался в проделанной работе. Я видела, что и рабочие стали относиться ко мне по-иному, и чувствовала себя все лучше.
– Хотелось бы знать, – спросила я как-то Сковронского, перед которым уже не так робела, как в первый день знакомства, – есть ли в Польше другое такое место, где столько добра оставляют без охраны?
– Краж опасаться нечего, – заверил меня Гломб. – Вон сколько тут домов стоит со всем имуществом. Если кто надумает поживиться – начнет с домов.
– Ну как вам работается? – спросил Сковронский. – Место здесь тихое, спокойное. Трудностей у вас особых не будет, во Вроцлаве очень заинтересованы закончить стройку в этом году. Всеми материалами вас обеспечат. А инспекторы сюда редко заглядывают – ехать далеко.
– Мне здесь хорошо, как в санатории. Камила такая славная, приветливая. И мастер Гломб человек доброжелательный. Я чувствую себя прекрасно.
– Кстати, Камила и меня пригласила к обеду. Надо поспешить, а то рассердится.
После обеда я поднялась.
– Как, вы уходите? – огорчился Сковронский. – А я думал, вы с нами пойдете. Мы собираемся в соседнюю деревню. Пойдемте, это очень приятная прогулка.
– Спасибо, но мне нужно кое-что постирать, погладить, письмо написать. Как-нибудь в следующий раз.
– Уже стосковались по своему возлюбленному?
– Вот именно, – вмешалась в разговор Камила. – У Катажины столько возлюбленных, что она каждый день кому-нибудь пишет и о ком-нибудь вздыхает.
Я поднялась к себе, уверенная, что поступаю правильно. Сковронского лучше избегать – уж очень он мне нравится.
– Катажина, милая, – в комнату забежала Камила, – я потом помогу тебе. А теперь пойдем с нами. Мне очень нужно в деревню, в магазин – у нас нет ни сахара, ни чаю. И Роман повеселеет, а то он сидит внизу мрачный, как грозовая туча…
Отказываться было неудобно, и я спустилась вниз.
– Как же вы домой вернетесь? – спохватилась я. – Отсюда ходит какой-нибудь автобус?
– А я никуда не собираюсь, – ответил Сковронский. – Машина давно уехала. Я остаюсь здесь на воскресенье.
– Он всегда так, – пояснила Камила, шагавшая под руку с мужем. – Если приезжает в субботу, то остается уже до понедельника. В субботу вечером они с Марианом пьют водку, а потом Роман свистит.
Мы быстро купили все, что нужно, и пошли обратно другим, кружным путем. Мариан по дороге взял из ремонта свой велосипед. Домой вернулись вечером. Пахло сеном. Я не привыкла к дальним прогулкам на свежем воздухе, села на крылечко и почувствовала, что засыпаю. Последней моей мыслью было: Роман такой милый…
Проснулась я от прикосновения чьей-то руки. Кто-то гладил меня по лицу. Это было приятно и казалось продолжением сна. Очнувшись, я увидела, что рядом сидит Роман и пристально глядит на меня. Я вскочила.
– Ох, заснула. Хороша, нечего сказать. Простите, ради бога.
– Ничего, не смущайтесь. Я оберегал ваш сон. А теперь нас зовут ужинать.
– Это, должно быть, город дает о себе знать, – оправдывалась я перед Камилой. – Надо лечь сейчас же, а то усну прямо здесь, за столом. Спокойной ночи.
Я ушла к себе в комнату. Снизу доносились какие-то звуки, но я тут же крепко уснула.
Утром меня разбудила Камила.
– Милая моя, я и в самом деле начала беспокоиться. Сколько можно спать? Уже девять. Завтрак на столе, а мужчины ждут. Не хотят без тебя. У меня оладьи на дрожжах – пальчики оближешь! Жаль будет, если остынут.
Завтрак прошел очень весело.
– Эти оладьи Камила испекла в вашу честь, Катажина, – заявил Роман. – Мы их обожаем, но увы… Мы не в счет. Правда, Мариан? Вчера она даже посвистеть не дала, боялась, что мы вас разбудим.
– Ну погоди, клеветник! Не будет тебе больше оладий.
– Конечно, Камиле тут все дозволено.
– Мариан, скажи ему, пусть оставит меня в покое. Какой ты муж, если жену защитить не умеешь?
Я давно уже не встречала таких милых людей. Все было настолько хорошо, что я просто боялась; не сон ли это? Я сидела в саду на пенечке и курила.
– Как вы ладите с рабочими?
– Вроде бы неплохо. Иногда они еще пытаются провести меня, но не всерьез. Позавчера, например, захожу в цех обжига, а там каменщики сидят и преспокойно курят. Спрашиваю: может, у них что не в порядке? Да, говорят, не в порядке, раствор никуда не годится, работать нельзя. Подхожу, смотрю – с виду раствор как раствор. Я расстроилась, не знаю, как проверить. Гломб, как назло, уехал в Болеславец. «А что вам не нравится в этом растворе?» – спрашиваю просто так, лишь бы спросить. «Песок». – «Вот как? Что же, придется возить сюда песок из Вроцлава, другого выхода я не вижу». Они засмеялись и взялись за работу. А уж потом объяснили, что бригадир не разрешает им курить за работой, вот они время от времени и устраивают перекур. Но вообще-то чувствуется, что они заинтересованы в заработке и работы не боятся.
– Значит, не убежите отсюда?
– Если буду справляться, то летом, во всяком случае, не убегу. А вот зимы боюсь. Я ужасная мерзлячка.
Мы беседовали спокойно и неторопливо о том, о сем. Потом я не выдержала и спросила:
– А почему вы приезжаете сюда на воскресенье? Воскресенье нужно проводить дома. Будь Вроцлав поближе, я бы туда ездила каждую неделю.
– А разве он тут не у себя дома? – вмешалась Камила.
– Не знаю. Но мне кажется, что жена…
– Жену оставь в покое, – оборвала меня Камила.
Больше мы к этой теме не возвращались. Я чувствовала себя неловко. Присутствие Романа смущало меня.
После обеда я быстро вышла из дому и углубилась в лес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161