Загнал в угол. Та резцами стрижёт – никак не схватить. Кочергой её поддеваю, подкидываю. Пёс в полёте: «Чвак!». Готово.
– Ай, молодец!
Ему так понравилось весёлый кипиш наводить. Охотиться! Да ещё при этом хвалят. Как скомандуешь: «Крыса!» – он давай искать, всё переворачивать, шерстить.
Собака есть собака. Кто для чего держит: кто для охоты и охраны, а кто для души. Чтобы вырастить пса для души, надо, чтобы он жил с людьми. Не в будке, не на цепи. Он должен слышать человеческую речь, разговаривать с тобой, быть членом семьи.
Идём вечером гулять. Безлюдная улица. Я ему:
– Далеко ли собрался?! Мы – на Советскую.
Поворачивает, идёт на Советскую.
Прохожий удивлённо:
– Вам какое дело?!
– Вообще-то я не с вами разговариваю…
– А с кем?!
– С псом.
– ?!
По молодости мы с ним много упражнялись, бегали. Десять километров каждый день, чтоб костяк хорошо развивался. Моя посчитала: мало нагрузки. (Со стороны оно, конечно, виднее…) Предложила сделать из него ездовую собаку. Купила упряжку. Поехали Машку катать. Малыш безотказно её возил, возил… Не роптал. Думал, совесть у барыньки проснётся. А Машка с санок слезла, даже спасибо не сказала. Псу пришлось воспитывать. Он деликатненько подошёл сзади и прикусил за спину… Через куртку, кофту – следы зубов. Дочурка орёт, он же недоумённо крутит головой: «Что такое?!». Честными глазками моргает: «Что это с ней? Может, попу отсидела?!». Ну до чего артист!
Обычно в машину сядем, он – следом несётся. Раз бежал, бежал, надоело. Обогнал «Ниву», резко остановился на обочине, голосует: «Возьмите!». Я не успел затормозить. Смотрю: хоп! – в обморок упал. Удара не было. Неужели по лапе – колесом?.. Но не могли переехать. Если бы взаправду наехали, тут крику было бы! Он бы с ума сошёл… Мы его – в машину. Подглядывает за нами, щурит глаз. (С хитрецой пёс.) Домой привезли, осмотрели: лапка цела, не опухла, кровки нет. Трогаю, не орёт. Так, слегонца, постанывает невпопад:
– А-ааа…
На следующий день тёща заходит. Он к ней с жалобой. Морду страдальческую состроил, скулит, хнычет.
– Малыш, что случилось?
– А-ааа… Лапку отдави-ии-ли…
– Ах, ты бедненький!
Нинка порог не успела переступить. Ей навзрыд:
– А-ааа!
– Что плачет наша радость?
– Смотри са-ма-аааа… – и лапищу суёт под нос.
Целую неделю формировал общественное мнение: «Полюбуйтесь, какие чёрствые мне достались хозяева». Кляузничал, симулировал «бо-бо». А сам уже забыл, какую лапу поднимать. Путается. Шут!
Постепенно сытная кормёжка, физические упражнения превратили пса в рослую могучую овчарку. Малыш почувствовал свою силу и попусту зубам волю не давал. Первым не дрался никогда. Подойдёт, голову на спину чужаку положит, придавит: «Дёрнешься – получишь!».
Вот в любви Малышу не везло…
Наткнётся ноздрями на похотливый аромат, летит, обалдевший, по следу. Догонит свору, кавалеров-хахалей раскидает. Охочая сучка ему глазки строит, прихорашивается, тает в предвкушении… А наш понятия не имеет, как реагировать на эти экивоки. Прыгает, падает, охает. За мной прибежит, зовёт на помощь:
– Ав-ав-ав! Подскажи, покажи.
Мечется, слюни распустит:
– А-а-а! Уходит!.. Поговори с ней!
Переволнуется весь. Распсихуется.
Тьфу! А я что? С ним, что ли, побегу?.. Сучку догонять?!
Первое серьёзное увлечение – водолазиха. Влюбился без памяти. И она согласная была. Но «папа» с «мамой» не разрешали. Боялись, испортит им родословную… Они лучше поглядели бы на себя в зеркало. Куда дальше портить?..
Второе – соседская Найда. Опять неровня! Не могла она держать нашего бугая. Ноги подкашивались. Раз – и падала.
Так пёс нецелованным мальчиком и остался.
А люди в нём души не чаяли…
Пожалуй, одна Ленка со второго этажа боялась Малыша. Дошло до того, что пёс, заслышав, как соседка спускается по лестнице и стучится к нам, без понукания уходил в дальнюю комнату, запирался. Знал: всё равно изолируют.
Лена из коридора – в узенькую щель:
– Вы собаку убрали?
– Сама убралась…
Но ведь пса ещё и во двор надо выводить. Пришлось пятилетнему Малышу покупать намордник. Он так его не взлюби-ил… Надел и отвернулся. Я ему командую, он игнором занимается. Лёг и давай лапами сдирать. Кряхтит, кажилится, издаёт неприличные звуки. Ноет. На жалость берёт. Я не уступаю, строгость блюду. Обиделся. Убежал на помойку, нашёл там вонючий целофановый пакет из-под селёдки. Как всосал его через ремни? Ума не приложу. Вымазал всю морду, пакет торчит из пасти, вонища от него. И лобызаться лезет…
– Иди отсюда!
Намордник снять пришлось.
Действительно, зачем он такому «зверюге»? Гости придут, к каждому ластится, у кого лысина – облизывает, в глаза заглядывает: «Что мне вкусненького принесли?».
К моей подружка заскочила в богатой натуральной шубе. Гладит его. Умиляется. А Малыша невозможно не потрогать: весь пушистый, морда такая! глазки добрые, прямо бусинки ангельские. Угостила нашего лакомку конфеткой. Пёс, алаверды, подпрыгнул гостью чмокнуть и невзначай носом – ей в глаз.
Та как заверещит:
– Глаз!
Моя вопит:
– Шу-уу-ба! Не порвал? Глаз-то проморгается.
Только у одного Малыш угощение не брал.
Яшка Макаров, мой напарник по работе, был вхож в дом. Яшка тыкает ему в моську куском «Любительской» – наш зубы щерит и отворачивается.
Пёс крепко невзлюбил его после одного случая…
Выпивший Макар стал задираться:
– Ну что за собака? Мямля! Вот тоже воспитали овчарку. Сейчас стукну хозяина… Будет хвостиком вилять?
Думал, шутит. Какой там… Пнул меня по ноге. Малыш в недоумении: «Что делается? Гость-то свой». Его никогда не науськивали. Наоборот, объясняли, что любой спор можно уладить словами.
1 2 3 4