Шепотом приказывала, требовала что-то не всегда понятное, обижалась на Колину неуклюжесть, настаивала, чтобы он не шевелился и не торопился.
– Я – готова! – вдруг прошептала она.
Клара вцепилась в его плечо, отпрянула, вернулась назад, ударилась скулой о его висок и вскрикнула так, что у Коли в ухе долго держалось эхо.
– Держи, держи меня, нэ выпускай! – И она с невероятной силой стала вырываться, отталкиваясь от его груди и лица.
Коля взмок от борьбы на нетвердой поверхности, в кульминационный момент сцепил на ее спине руки в замок.
– Хочу, чтоб руками держал! – Клара размякла и нежно поцеловала Колю несколько раз в губы. – Никому нэ отдам! – Затихла.
Коля заснул под Кларой.
…Когда проснулся, то вновь ощутил себя под ее телом. Клара тихо дышала ему в плечо и смотрела на него.
– Эй! – бодро сказал Коля. – Проснулась?
– Давно жду, – прошептала она.
Коля потянулся, разминая застывшие мышцы, и обнаружил Кларину руку на своем бедре. Она пошевелила рукой, и глаза ее увлажнились. Коля понял – разговаривать сейчас бесполезно. Клара была «готова».
Постельные утехи растянулись на сутки и чередовались с обильной едой, звоном рубиновых бокалов, тостами: «Я тебя так лублу!», прыжками на Колины колени и затяжными поцелуями…
В воздухе стоял кухонный аромат. Что-то варилось. Коля осторожно приоткрыл один глаз. Клары рядом не было. Он открыл второй глаз и с облегчением вздохнул.
– Сегодня разгрузочный день для восстановления здоровья! – продекларировала Клара из кухни.
Пышущий здоровьем «персик» появился в дверном проеме в джинсовом костюме.
– Я хаши выварила, пальчики оближешь. Мгновенно станешь готовым на новые подвиги.
Коля скосил на нее не желающий подвигов взгляд и поплелся в ванную.
– Ты не должен ко мне сейчас приставать! – крикнула она вслед.
По лицу стоящего под душем Коли было понятно, что таких намерений он не имеет вовсе.
Густой, душистый с хрящиками суп возвращал Колю к жизни маленькими шажками.
– Почему не приставать? – спросил он, безответственно хорохорясь, и даже шлепнул подвернувшуюся Клару по попке.
Клара испуганно отскочила и обернулась с искренним ужасом:
– Перед выступлением нельзя, ты же – спортсмен, знать должен!
– Выступление – там же?
– Нет. Ах, я тебе не сказала! В синагоге. Пойдем с тобой вместе.
– Как?! В синагоге стриптиз устраивают? – Коля прыснул, чуть не захлебнувшись супчиком.
– Нет, что ты! Смешной какой! Сегодня клубный день, я буду петь.
– Ты еще и певица?
– Нет. Пожилые наши собираются. Они выросли на советских песнях. Ностальгия! Я знаю некоторые песенки и пою.
– Я там зачем? Песен не знаю. И желания идти никакого.
– Я без тебя не хочу, – кокетливо сказала Клара. – Говорила тебе, все всё про нас должны знать. Ты слушай меня. Что тебе Ашот сказал!? С чиновниками нужно вести себя очень осторожно.
Вздохнув, Коля ухватился за последний шанс:
– Мне надо номер оплатить, из мотеля выселят, побриться.
– О! Заедем заодно, я все заберу, – прихлопнула она «последний шанс». – Зачем две машины гонять! Теперь будешь жить тут. Наша Мадам – в курсе. Она за меня переживает. Ты ей очень понравился.
– Когда она успела сказать тебе об этом?
– Заходила вечером. Думала, не случилось ли что. Мы не выходим. Ты спал. Ужинали и тебя обсуждали.
– Как вы объясняетесь, если ты язык не выучила?
– Понимаем друг друга. Она в молодости в стриптизе выступала. Танцует – закачаешься! Я у нее много переняла. Она тебя хорошо разглядела и одобрила.
Перед Колей мелькнул эпизод, который ночью он принял за сон. Во хмелю он лежал, раскинувшись на кровати. Мулатка наклонилась над ним и покрыла простынкой. Он тогда вздрогнул под прохладной тканью, прогоняя не к месту возникшее наваждение. Коля представил нарисовавшуюся картину и недовольно заворочался на стуле.
Заполдень они погрузились в приземистый «Додж» с затемненными стеклами. Клара рванулась с места и понеслась по узкой выездной дорожке между столбиков с такой скоростью, что Коля физически ощутил каждый столбик на своем боку.
– Уф! – выдохнул он, когда «Додж» выехал на улицу. – Дай я поведу!
– Нэт, что ты! Нэ поспешим, опоздаем. Коля, не волнуйся! Четыре года вожу, и ни одной царапинки. Я – способная.
…Синагога Колю порядком удивила. Не таким он представлял себе храм – ни образов, ни священников. При входе в длинное помещение, у стола, одетый под ковбоя писатель торговал собственной литературной продукцией. В глубине находилось маленькое возвышение, сценка. На ней – президиум. Перед сценкой, на расставленных рядами стульях, сидел разношерстный, в основном пожилой, русскоговорящий народ. Вокруг народа и меж стульев носилась молодая девица в кудряшках и собирала подписи на листке, прижатом зажимом к дощечке.
Седоголовый музыкант заиграл на пианино, народ примолк. Клара, вся из себя такая скромненькая, в сереньком платьице и кофточке с воротником под подбородок, запела песню Новеллы Матвеевой «Эти дома без крыш…» Лирический текст Матвеевой приобретал в Кларином исполнении с грузинским акцентом совершенно не предполагаемый подтекст. Сексуальная натура убивала слюнявую комсомольскую романтику и наполняла слова двусмыслицей. Особенно удался конец куплета «…палка-мешалка в нэй». Это особенно рассмешило Колю. По блестящим глазкам мужчин в публике он заметил «родственные души».
Клара тем временем пела про любовь. Со словами:
– Я лублу-у тебя так, что нэ смо-ожешь никак… – она повторила придуманный ранее трюк:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153