«война», «голод»… Но такое — предсказать нетрудно! Ведь война постоянно где-нибудь да шла. Да и голод был не редким гостем. Однако сейчас — многие запомнили! — иные слова прозвучали в пророчестве. Слова эти были — «мор», «засуха» и «горе»…
Мор — он и есть мор. И засуха в это же время случилась, кстати. Правда, не слишком сильная — пожалуй, и не вспомнили бы про нее, если бы не была она предсказана заранее.
А что такое горе — это тоже всем понятно… Гибель роженицы — уж конечно, горе, не радость.
И как-то молнией осенила сразу многие головы одна и та же мысль — такая простая, такая естественная — потому что сводила она все эти события воедино.
Мысль эта заключалась в том, что не предсказывает Ведьма несчастья. Не предсказывает — а творит! Именно так!!!
Творит, ибо наслаждение для нее — мучения христиан. Или для того, чтобы разбогатеть на их бедах, получая бешеную плату за лекарские услуги. А быть может — обе эти цели преследует она одновременно!
Враз забыли односельчане, что никогда не требовала Катрин платы за лечение, хотя и не отказывалась от нее. Кто мог уплатить — платил, кто не мог — даром получал помощь…
Возможно, все же не решились бы жители Барха-Лох на то, на что они решились, если бы не еще одно обстоятельство.
Как раз в эти дни, когда колебались чаши весов, на одной из которых был слепой гнев, а на другой перемешалась благодарность за прошлое, страх мести Духов Зла, неуверенность — всего понемножку…
Как раз в это время деревенский священник получил от своего церковного начальства послание. В плотно запечатанном пакете прибыл очередной трактат преподобного Джона Нокса.
Название трактата было длинным — на половину титульного листа. Но достаточно было прочесть лишь первые его слова.
«О язычниках, колдунах и противодействующих Церкви, а также о способах, которыми надлежит поступать с ними…»
Тут уж и последние колебания отпали…
По-разному надлежит поступать с «колдунами». То есть «надлежащая» процедура все-таки едина, но поступают в действительности по-разному.
Можно совершить ордалию «Божий Суд». Например, кинуть заподозренную со связанными руками в воду — озеро, реку, колодец — неважно, лишь бы глубина была не менее трех мечей.
Если утонет — значит, невиновна. Если выплывет — значит, действительно, ведьма…
И тогда можно вывести ее за околицу и всем миром забить камнями, благо камней в горах хватает. Так, как сделали это несколько десятилетий назад со старухой Гулли из Глен-Финен.
Или вырыть могилу, столкнуть туда живой — и засыпать…
А можно и сжечь, но тоже — по-разному.
За несколько дней до того, как все случилось, Катрин заходила к сельскому кузнецу — лечить его кобылу. И увидела случайно, что кует он гвозди какой-то странной формы. Очень длинные, с необычно оттянутым жалом. И — с крестообразными головками.
Четыре гвоздя…
Перехватив ее взгляд, кузнец вдруг необычно смутился и сбросил заготовки с наковальни. Он явно опасался расспросов — именно поэтому Катрин ни о чем не спросила его.
Кобылу ту, кстати, ей удалось поставить на ноги…
Говорили в старину: оттого большинству людей не дано знать свою судьбу, что слишком мучительно это — знать, не имея сил изменить…
28
…Нет, не собирались устроители расправы организовывать для Катрин озерную купель. Это делают, когда есть сомнения. А тут никаких сомнений не было. И еще одна мысль удержала от этого жителей Барха-Лох. Мысль, почти ни у кого не поднявшаяся до уровня сознания. Но, тем не менее, понятая всеми.
А вдруг использует колдунья данную ей Дьяволом силу для того, чтобы утонуть, — как тонут добропорядочные женщины? И как тогда они, односельчане, будут выглядеть друг перед другом?
Когда под утро толпа ввалилась к Ведьме в дом и, сорвав с нее одежду, пинками вышвырнула на улицу, — Катрин все еще надеялась на что-то. Но когда увидела, куда ее волокут, — исчезла эта надежда.
Одинокий камень высился за окраиной села, на вересковой пустоши. Был он плоским, словно плита, и древние руны вились по его поверхности.
Но это — не было Святое Место…
Ветер и дожди давно вылизали поверхность камня, смыли с него остатки золы. Но в глубине некоторых, особенно глубоко прорезанных рунических знаков, все еще сохранилась чернота.
И хотя повсюду на плоскогорье сквозь вереск прорастал кустарник — видно было, что стена кустов, подходя к каменной плите, постепенно сходит на нет.
Словно беря ее в кольцо окружения…
И — четыре отверстия высверлены были в камне, образуя контур квадрата со сторонами около полутора ярдов.
На этом камне в давние времена жгли ведьм.
Во времена, когда клялись именами Мерлина и Морганы.
А о Христе если и знали, то воспринимали его как одного из языческих богов…
Никто уже не мог бы сказать, когда происходило здесь последнее сожжение. Но о том, что оно было — сохранилась память.
Преподобный Нокс, пресвитер Эдинбургский, не одобрил бы такую казнь. Это — не церковное аутодафе, а языческий костер.
Ведьм, конечно, надлежит жечь — но не так же!
Однако, до Нокса было далеко…
Опрокинув Катрин спиной на камень, ей сбрили все волосы на голове и теле. Искали скрытую волосами «дьявольскую метку» — родимое пятно в виде двойного копыта.
Не нашли ничего похожего — но это не сбило всеобщий раж.
А потом теми самыми четырьмя гвоздями прибили ей к камню руки и ноги, расположив их напротив отверстий — вершин квадрата.
Конечно, не по ладоням и ступням прибили — это было бы кощунством! Чтобы избежать сходства с распятием, вогнали гвозди со сдвигом: в запястья и щиколотки.
И еще одна уступка времени была сделана:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41