И сказал:
— Смотри…
— Смотри!
Дункан жадно вгляделся, но ничего не понял сперва. Тряпки какие-то… Разодранные, окровавленные…
— Узнаешь рисунок тартана, ученик? Какому клану он принадлежит?
(Вот оно что… И как это Дункан сразу не догадался?! Воистину: хочет Господь покарать — первым делом лишает разума).
— Ты… ты снял это с убитого, Учитель?
— Да. Это одежда того, которого загрыз твой пес, заплатив за это своей жизнью.
— Ясно…
Странным движением взял Дункан окровавленные лохмотья: с ненавистью, с отвращением — и в то же время бережно. Великой ценностью обладали они…
— Итак, какой клан носит такие узоры?
— Не знаю, — прошептал Дункан, напряженно всматриваясь в материю.
— И я не знаю. Но я знаю тех, кто может это знать.
— Где они? — Дункан пружинисто вскочил на ноги.
Куда девалась усталость, где горе, где недавнее желание смерти?! Нет ничего этого. Будто не было никогда!
— Что же ты медлишь, Учитель?! В путь!
— В путь…
Говорили в старину: люди имеют право на месть. Но Тот, Кто Стоит Над Людьми, сказал: «Отмщение — мне!». И это — высшая правда…
19
…Вот так и было все. Наверное…
Наверное — потому что память Дункана не сохранила событий того вечера. Вернее, сохранила, но — избирательно.
Помнил он, как уходили они вдвоем из деревни. Помнил, как осматривал чужой тартан, жадно выискивая знакомый узор.
А между этими двумя вехами — пустота…
Не было попытки осесть на Священной Земле. Не было рун, вырезанных на камне. Вообще не было. Даже сами воспоминания о камне исчезли — а ведь им был не год и не два.
И уж, конечно, не было тех картинок, которые показывал ему Конан — из его и из своей жизни…
Рана памяти затянулась, как затягивается любая рана. Затянулась, оставив рубец.
Рубцом этим и были сохранившиеся воспоминания Дункана. Только о фактах — да и то не обо всех, — но уж никак не об их эмоциональной окраске…
…Когда миллионы лет меняют местами низменность и возвышенность, — горный хребет уходит под воду, лишь только оконечности вершин высочайших пиков продолжают торчать над поверхностью моря.
Но это уже не горы, а острова…
По ним, по этим островам, можно проследить направление исчезнувшего хребта. Но не его неприступность.
Поди разбери сквозь водяную толщу, где был удобный перевал, по которому шли отары овец, и сопровождающие их всадники даже не трудились оставить седло, чтобы брести в гору, держась за хвост лошади.
Может быть, не такой перевал был на этом месте, а наоборот — пропасть с почти отвесными стенами, непреодолимая даже для самых опытных горцев…
И думал Учитель, глядя на лицо своего ученика, вновь обретшее спокойствие: видно, не только на теле Первая Рана оставляет свой след.
Для души — тоже существует нечто вроде Первой Раны… Правда, не всегда она по времени совпадает с раной телесной — но что из того…
Только бы не изуродовал душу шрам, как уродует он иногда тело…
— Знаешь?
— Нет…
Каждый в Шотландии разбирается в волшебном переплетении нитей, образующем клановый узор. Но есть такие, кто сделал это занятие основным содержанием своей жизни.
Подобно тому, как всякий рыцарь разбирается в языке гербов, — но наряду с этим есть и Мастера Геральдики. Именно к их услугам прибегают, когда надо разоблачить самозванца или установить степень родства.
И знатоки «науки тартана» — тоже Мастера…
Не меньшим почетом и уважением окружаются они, чем Мастера Волынки или даже Мастера Клинка. Потому что не менее значимой представляется их работа.
Почему? По многим причинам…
В обществе, где столь важную роль играет клан, — прерогативы клана не менее важны.
Мастера Тартана помогают установить кровное родство — или свершить кровную месть. Или заключить свадьбу. Или определить главного наследника из нескольких претендентов.
Иногда после консультации с ними разгорается война. Иногда — война затухает.
Не одного и не двух мастеров обошли Конан с Дунканом. Вернее, Дункан с Конаном.
И каждому из них задавали вопрос:
— Знаешь?
И каждый, внимательно осмотрев плед и юбку-килт, снятые с убитого, отвечал:
— Нет…
Конечно, не все так просто было. С ходу к мастеру не явишься, с порога вопрос не задашь… Во всяком случае, к настоящему Мастеру. А ненастоящий…
Зачем он нужен, ненастоящий?
И приходилось участвовать в застольях, пить, не пьянея, эль, виски и красное вино. Пить — и похваливать, даже если вкус этого пойла выворачивал наизнанку.
Потому что изготовлялось оно по клановым рецептам. А к клану Мастера нельзя проявить неуважение…
Иногда приходилось и иные услуги оказывать клану Мастера. Или семье Мастера. Или даже — ему самому (но это — реже всего).
Услуги…
Самыми разными они бывали. От неведомой ранее горцам песни или метко сказанного слова, которое будут вспоминать, смакуя, несколько поколений клана, — до столь же меткого удара клинка, направленного на одного из тех, кого клан или сам Мастер считает своим врагом.
Или — лихого налета на вражеские земли. С поджогом замков, угоном стад…
Или…
Многими способами можно отплатить Мастеру за то, чтобы проявил он свое искусство. Лишь одним нельзя отплатить.
Нельзя — деньгами…
Не примет Мастер Тартана ни золото, ни серебро. Впрочем, как и любой другой из Мастеров…
Посмей предложить плату — бросит монеты в лицо. И окончится на этом весь разговор. Навсегда.
Поэтому много времени, много сил и труда уходит каждый раз на то, чтобы задать вопрос:
— Знаешь?
И получить ответ:
— Нет!
Говорили в старину: упорство важнее силы, важнее страсти, важнее отваги…
20
К счастью, — и сил, и тем более времени достаточно у бессмертных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41