«Сердечный» оберег – это очень важно, это как личный меч для самой души: утратил оберег – жди бесчестья, бед, себе и близким, вдобавок, на долгую жизнь не надейся! Ну, положим, если говорить о долгой жизни, то маркизам Короны здесь незачем расстраиваться, долгая жизнь для них не предусмотрена, древнее проклятье-подарок еще никто не отменял, а вот с оберегом как быть…
– Может, князь Докари согласится, а, дядя Когори? Рыцарь из самых лучших, дорогу ко мне в удел знает, бывал уже посыльным от Его Величества…
– Что значит – согласится? Прикажу и исполнит. Да только этот облезлый крысеныш, небось, опять возопит с запретами. Клянусь богами, когда и если вся эта свистопляска благополучно закончится, я этого брадатого мудрилу собственною рукою… То есть, по сути, рыцарю Докари ты доверяешь свой оберег, готов доверить?
– Да.
– Хорошо. Эй! Сударя Татени Умо сюда! Со всем его гадальным скарбом и побыстрее!
На удивление герцогу и маркизу, боги, устами жреца и колдуна Татени, против посланца Докари Та Микол возражать не стали.
Сказать, что Докари остался доволен поручением, на него возложенным – было бы откровенной неправдой, в глубине души он был уязвлен тем обстоятельством, что его младший друг, рыцарь Керси, вроде бы оказался важнее для судеб мира, нежели он, Докари Та Микол… Но – рыцарь должен с честью и до конца идти своею дорогой, какова бы она ни была!
– Я готов, и покуда есть во мне хоть одна частица жизни, я выполню все, и никто меня не остановит.
– Да уж, ты постарайся, Докари, для нас с маркизом, но и себя береги, ты ведь мне как сын. Мы с твоим батюшкой столько, бывало… Может, сопровождающих тебе дать, один десяток могу выделить?
– В одном десятке смысла нет, ваша светлость, если говорить о безопасности пути. Зато задержка обеспечена. Мы с Гвоздиком никого и ни в чем еще не подводили, ни разу не вызвали неудовольствие Его Величества, будучи его посланцами. Не подведем и впредь.
– Ну, смотри. Мы на тебя очень надеемся. Маркиз, хочешь что-нибудь добавить?
– Нет. – Хоггроги Солнышко шагнул к юному князю, обнял его осторожно и не удержался, хлопнул по спине.
Докари Та Микол сдавленно ойкнул в ответ, охи-охи Гвоздик, терпеливо ждущий хозяина вне шатра, обеспокоенно зарычал, и все трое рыцарей рассмеялись.
– Скачи, сынок, и пусть все боги мира благословят тебя в спину!
Докари Та Микол хорошо представлял себе путь, прямо в уме его наметил, даже и карты не надобно: сначала по имперской дороге, вдоль границы родовых владений, потом самым краешком – тут уж не миновать – по владениям Камборов, потом по сырым лесам… Океанию он обойдет южнее, потом на восток, заберет еще чуть покруче к югу…
А вот и тот самый перекресток, где, со слов Керси, тот повстречался с целым выводком баронов Камбор… А там кто-то есть! Боги, пусть это не будут Камборы! Не то чтобы Докари опасался стычки с ними, нет, он даже и спорить не станет: предъявит пайзу императорского гонца – и разъедутся мирно, без бурчаний и невнятных угроз… А просто неохота ему нарушать тот особый внутренний настрой, который приходит в дороге привычному путешественнику, то грустное, однако, чем-то даже сладостное состояние, когда тебе мнится, что из людей ты один-одинешенек на всем белом свете, и только дорога стелется под ноги, да верная Черника мчит ровной упорной рысью, не отвлекаясь, сберегая силы, да этот плут и разбойник Гвоздик, которому никакая усталость не способна помешать творить каверзы и баловство… Гвоздик! Ты чего это…
Гвоздик мчал, как обычно, впереди, потешно выбрасывая лапы, но, вдруг, по мере приближения к перекрестку, повел себя странно: хвост его, свернутый на время бега в колечко, развернулся в торчащую вверх свечу, уши запрядали – так шустро и Черника ими трясти не умеет, в лапах какая-то неуверенность… остановился, сел! Редчайший случай! И нет в его скулеже ни страха, ни злости, а только вроде как растерянность и… Радость, что ли? Не может быть! И откуда на этом перекрестке каменный истукан? Что-то он не припомнит такого. Камборы поставили?
Лошадь, упряжь – были незнакомы юному князю, а вот эти седые волосы до плеч, осанка…
– Снег!!! Ура-а-а! Снег!
Гвоздик словно ждал от хозяина этого счастливого крика, тотчас подпрыгнул из положения сидя, смешно подкинув хвостатую задницу едва ли не до самых облаков, и взялся плясать вокруг незнакомой лошади и хорошо знакомого всадника. Кобыла, совершенно не знакомая с повадками доброго и веселого охи-охи Гвоздика, завизжала от ужаса, беспорядочно лягая воздух…
– Цыц всем! – Снег ловко поймал кобылу за ухо, хлестнул ее заклятьем – успокоилась и равнодушно уронила голову к траве. – Решительно никто не изменился, ни звери, ни люди: все по маковку забиты детством и глупостями! Здравствуй, Лин, здравствуй, мой дорогой!
Докари за это время успел спрыгнуть с лошади, сдернуть перчатки и только ждал паузы в притворном ворчании своего наставника, чтобы броситься к нему!
Обнялись по-рыцарски, сдержанно, однако у обоих – рот до ушей и в глазах счастье.
– Снег! Вот уж не чаял… Я-то знал, что ты к нам прибудешь… потому что подслушал, честно сказать… Не я, а Керси подслушал, но мы оба в этом виноваты, а не он один! И я, конечно, жду-пожду, а тут меня неожиданно посылают на восток, на юг… с поручением…
– К маркизам Короны в удел.
– Д-да… Но откуда ты…
– Давай наперегонки соревноваться в хранении тайн: я свои крепко храню. А ты?
Докари мгновенно справился с собой и рассмеялся.
– И я… Стараюсь по твоим заветам… А вот Гвоздик свои чувства хранить не умеет, они у него все на языке… Как тебе не стыдно, Гвоздик!
1 2 3 4 5 6 7 8 9