Еще уминаясь в вагон, Филарет почуял на станции, неподалеку возле себя, двух мелких хищников из людей, двоих карманников. Однако сразу же что-нибудь этакое сотворить с ними и развлечься не было возможности: только-только успел в двери втиснуться, но уже на следующей остановке оба карманника пробились к выходу и послушно перешли в тот вагон, где стоял Филарет. Он осмотрел обоих и колебался недолго: на «отвлекалу», брюнета с мутными глазами, по виду южанина, наслал чесотку и малиновые шелушащиеся пятна по коже лица и рук, а мелкому пухлому пареньку, его напарнику, непосредственно вырезающему карманы, приколдовал запах тухлой рыбы в пах, рот и подмышки. Ничего, ничего, вы и так оба вполне отвратительны, сущность ваша останется прежней, только лишь выскочит наружу, станет видимой. Это простое угощение, господа крадуны, вовсе не кара и не казнь. «Пирог из мух вполне протух! К столу, судари мои!» С запахом он, пожалуй, переборщил – за минуту через полвагона почуялось, но зато с чесоткой вышла истинная потеха: парнишка зачесался как макака, не стесняясь и не колеблясь, быстро-быстро, сзади и спереди, не ботинки бы на ступнях – так и ноги бы подключил. А лицо с десятью румянцами, лицо-то какое задумчивое – прелесть! Теперь обоим джигитам расхлебывать колдовство полные сутки – выдюжат ли, не сойдут ли с ума?… Скандал вспыхнул мгновенно и бушевал весь длинный перегон до очередной станции, Филарет с меланхолической грустью подумал при этом, что человеки потому и суетливы так, и нетерпимы, что век им отмерен едва длиннее комариного, а им все хочется успеть, за все потрогать, всему нарадоваться. Что они так галдят??? Тот, который с запахом – успел чувствительно и громко получить в морду, и не один раз – и все это за считанные минуты. Одного буквально выпнули из вагона, другой, его напарник, обреченный неистово чесаться, тоже принял пинка, а до этого в пятак, но выскочил сам, по-прежнему чешась и роняя на пол мелкие кровавые сопли. А ведь никто еще не успел заметить, что они воришки, иначе могли быть куда более серьезные последствия. Раньше бы на любой толкучке попавшегося карманника законным самосудом порвали бы в куски, теперь же угасли прежние инстинкты и обычаи. Хотя – выпади безопасный шанс и горячее настроение – тоже могут, но… Видимо, все же, под напором цивилизации, биологическое уступает, медленно и неуклонно сдает позиции социуму. А с другой стороны – все звериное, все самое жестокое из звериного, – сохраняется в грудной клетке и ждет своего часа. Почему люди так нетерпимы друг к другу, так бессердечны и жестоки?…
Еще Филарет подумал, что иногда он не любит большие города, малые города, посады и вообще места, где кучкуются людишки, хоть в действующей и поныне столице Поднебесной империи, хоть в разрушенной и забытой ныне индейской столице Куско, что скученность – обычный спутник бедности, что мужик в полутора метрах толпы от него – уже не карманник, пусть и похож чем-то на тех двоих, а «щупальщик», сексуально «озабоченный», и что надо бы не забыть почиститься, выйдя из вагона, наверняка хватанул пыли и грязи на пиджак и брюки. И что Светку не поймешь – на кого она чаще косяки мечет: на него или Велимира? Вроде бы на него. Велимир моложе (еще бы он оказался старше!), стройнее, хлипче, на лицо смазливее, но… – Да, да, выхожу.
Добраться до Светкиного дома оказалось еще проще, чем Фил предполагал ранее, даже и «верхнего чутья» включать не пришлось.
– Кто там??? – Фил постарался встать перед дверным глазком почетче, чтобы лицо на свету и недалеко, но и чтобы не вплотную.
– Я, я, Света, открывай. Это Фил.
– Господи… Ты же обещал через 15 минут, я уже извелась, я уже думала, что что-то случилось! Заходи скорее. Уже Татку позвала и в милицию позвонила…
– Ну, опоздал на 10 минут, не ближний свет от меня до тебя добираться. Зато уже все, уже здесь. Ого, у тебя тут погром и преизрядный! Какую еще милицию? Какую Татку?
– А знаешь, как страшно? Это Таня, моя подруга со шко… Ты куда?
– Спокойно, мне в аптеку, буквально две минуты.
– Нет! Не уходи ни в какую аптеку! Мне ничего не надо! Я сейчас с ума сойду, я и так уже корвалолу напилась… Со мной все… У меня ничего… Нет!
– Тихо, я сказал. Я для себя бегу. Понос у меня, флора в желудке барахлит, понятно? Мне только один сорт таблеток помогает, по рецептам. Я мигом. Дверь закрой.
О поносе Филарет брякнул, абы что сказать, лишь бы не тратить долее времени, он уже почуял и ментовку, и чье-то приближающееся острое бабское любопытство.
– Татьяна? – Молодая женщина, окликнутая перед самым входом в парадную, подняла глаза, вздрогнула и сразу же оглянулась по сторонам – убедиться, что не одна на улице.
– Да. А…
– Домой. Дверь плохо закрыта. Никаких звонков не было. Да, дверь плохо закрыта и лучше перепроверить. Э, красавица, куда так спешишь, а? Погоди, я только хотел время спросить… Ц, ц, ц… Зачемь убижаль? Савсэм за кавказца приняль миня дэвушка…
Да, теперь патрульная машина. Ну, с этими проще…
– Третий слушает, вас слушает… Отбой войскам, ложный вызов. Жека, разворачивайся, покатили к «Пятерочке», срочно, подростки там вандалят.
Филарет удостоверился, что все «посторонние» визиты надежно отменены, отпятился подальше от парадной и задрал голову. В округе все чисто, дальние сигнальчики не в счет, они вполне в пределах магического фона. По крайней мере, с полуночи, в диаметре полукилометра никто нигде ничего серьезного на наколдовывал. Фил открыл глаза и нацелился на светкины окна – ничего там особенного и ужасного не видать. Хоть так смотри, хоть этак… Сама она, быть может, стекла и рамы высадила?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116