Ей – десять тех и десять этих… И корешок с рублевыми тысячами в компенсацию за потраву угодий.
– Каких угодий? А, ремонт?! Положи ей больше.
– С чего бы это ей больше??? Основную работу выполнили мы, недоедали, недосыпали, а ты хочешь что, чтобы уравниловка процветала в нашем коллективе? Я ей и так уже положил десять тысяч евро, десять тысяч долларов и сто… пятьдесят тысяч рублей, вот еще добавил «пятихаток»…
– Ох ты и жмот, – Филарет даже поморщился от негодования, он подошел, протянул руку в сейф, подцепил наугад еще одну пачку – оказалась с двухсотъевровыми бумажками, и бросил ее в кейс, к остальным деньгам. Поколебался, вытащил еще одну – пятисотенные евро… – Вот теперь нормально. Закрывай и пошли.
– Чур, я кейс закрываю, а ты сейф! Чтобы по справедливости!
– Гм… Ты хочешь, чтобы я тебя опять идиотом назвал? Хорошо: ты идиот, хотя я не понимаю – зачем? – Филарет толкнул дверцу сейфа и она, тяжелая как танк, послушно двинулась вперед, бесшумно стала на место и с легким щелчком замерла.
Затем оба, Филарет впереди, Велимир следом – задержался, чтобы поднять телефон с полу и водрузить обратно на стол, – вышли из кабинета.
– Илона, слышишь меня?
– Да, я слышу.
– Через минуту ты вернешься к своим основным обязанностям. Кстати говоря, тебе надо будет сразу же поспешить в зал, там, благодаря стараниям одного злопамятного брокера, возникли организационные и медицинские проблемы.
В зале наблюдалась умеренная кутерьма, но без попыток вовлечь в нее Велимира и Филарета, их попросту никто не видел, не воспринимал как присутствующих.
– Что поделаешь, даже товарищу Сталину не удалось отменить 5-е марта. Сколько народу! Врачи я понимаю, с ними комплексный договор, но откуда менты подсуетились взяться? Или это мы забыли обо всем, и о времени, в том числе, при виде денег? Да нет, буквально пять минут прошло, даже меньше…
– Вот зачем ты настучал на меня Илонке, я всего лишь понос наслал, а поскользнулся на нем и поимел все последующее – он только и исключительно по твоей вине.
– Какая разница? Так он хоть жив будет, а уж ты бы его наверняка…
– Откуда тебе знать, босс? Прошу прощения, бывший босс. В паралике и немым до конца дней тоже, знаешь ли, не сладко…
– Значит, тогда ему обманывать нас не стоило. Кстати, впервые слышу насчет немоты, я не насылал. – Филарет покосился на компаньона и жестом попросил того идти впереди. Велимир спорить не стал и немедленно перестроился, продолжая говорить на ходу и вполоборота:
– Да? Ну, может быть, и я по рассеянности… Поскольку такого оперного баса, как у тебя, потенциально драгоценного для общества и искусства, у нашего Игоряныча не наблюдалось, я решил, что ему обидно будет обладать речью при остальной неподвижности в целом. Кроме того, речь, по крайней мере, морзянкой, по типу господина Нуартье, к нему вернется постепенно, однако рассказать о своем последнем в жизни совещании он никак не сумеет. Вот-вот ему будет, вот уже понял, как объяснить про нас с тобой, ан в последний момент – ни фига. Эти сизифовы попытки помогут ему отвлечься от грустных мыслей, да что отвлечься – он этому остаток жизни посвятит, в перерывах между раскаянием! Ах, если бы чести предоставляли хотя бы одну вторую попытку! – Велимир, от наплыва эмоций, даже взмахнул руками, левой повыше, а правой, с тяжелым кейсом в ней, пониже. – Однако, Филарет Федотович, мы уже на свежем воздухе, богатые, свободные, как два муссона, и безработные. Что дальше?
– Муссоны – сезонные ветра, они не безработные и отнюдь не свободные… Что дальше, что дальше… Надо для начала поехать в укромное место, разделить деньги…
– Хорошо сказано, но не нравится мне, что ты так напряжен… Пазуха твоя наполнена камнями.
– Да и ты тоже. – Филарет не отводил взгляда и вообще весь был как натянутая струна – одно неосторожное движение со стороны Велимира…
– И я тоже, согласен. У меня к тебе насобирались некие вопросы по разным темам, но…
– Выкладывай, раз насобирались.
– Я же сказал: но… Проблем я накопил еще больше и к основным из них ты не относишься. Короче, гони штучку-дрючку.
– Цепочку, что ли?
– Ее. Тебе она чудится цепочкой, мне иначе… Давай ее сюда. – Филарет, по прежнему не отводя взгляда, сунул руку во внутренний карман пиджака, достал серебряный портсигар, открыл…
– Бери.
Велимир глянул и ухмыльнулся
– Это ты его что, экранировал так, серебром?
– Нет, просто взял, что под руку подвернулось, не хочу прикасаться. Вредная вещица оказалась, такого я еще не видел. Как она Светку не смяла?…
– Простая человеческая душа, ей не опасно. Ты, кстати, не рассказал о своих впечатлениях?
– Ты тоже.
– Верно, и я тоже, но это не значит, что их не было. Но нет охоты рассказывать. Беру. И прячу… Ой, пальцы мои, ногти… О-ё-ё-ё-ё… Спасибо. Держи портфель. До новых встреч в эфире. – Велимир протянул портфель так ловко, что когда Филарет перехватил его, их пальцы даже кончиками не соприкоснулись. Он беззаботно повернулся спиной к Филарету и пошел… Ему еще нужно было побродить, попрощаться с Городом, отвлечься от предстоящего…
– Погоди.
– Что еще?
– А деньги? Делиться-то будем? Или ты уже извлек свои?
– Чиво, какие деньги?… Да ну… Мою долю разделите со Светой, поровну, или по честному, как хотите. И не сверли мне затылок взглядом, ни тайным, ни явным, я тебе не цыган безмозглый и не елочка – под корешок не срубишь.
– Пока.
– Та же фигня.
Невский проспект – людное местечко. Гуляющих на нем, то есть граждан и гостей города, просто фланирующих, в поисках случайных впечатлений, совсем немного: даже простодушнейшие из иностранцев, штатники, уроженцы США, и те в считанные минуты невольно обретают на тротуарах Невского темп и деловитость аборигенов, и если бы не глуповатые улыбки на зубастых лицах – сливались бы с толпяным фоном не хуже любого коренного петербуржца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116