Несколько старших девочек-подростков, преисполненных сознанием собственного достоинства, стояли и ожидали, когда их пригласит кто-нибудь из ровесников. Но нередко маленькие девочки и взрослые женщины танцевали все вместе, как и некоторые мужчины и мальчики – те, кто не нашел себе другого, более подходящего партнера.
Яна отыскала взглядом Банни. В новом праздничном платье девочка выглядела очень мило и женственно. Банни стояла рядом с Диего возле стола с угощением. Они о чем-то оживленно разговаривали. Диего при этом увлеченно жевал мясной рулетик, а у Банни в руке был ломоть какого-то пирога.
Шон оказался великолепным танцором. Никто из тех, с кем Яна когда-либо танцевала, не умел так хорошо вести партнершу. И ноги Яны как будто сами знали, как надо ступать. Хотя Яна все-таки побаивалась оттоптать Шону ноги – тем более что он снял тяжелые зимние ботинки и был сейчас в легких замшевых мокасинах, украшенных великолепной бисерной вышивкой.
В перерывах между танцами Шон неусыпно следил, чтобы кружка Яны всегда была полна, и прогуливался вместе с ней по залу, обмениваясь шутливыми замечаниями и приветствиями со знакомыми мужчинами и женщинами.
– Кто все эти люди? – тихо спросила Яна, наклонившись к его уху, когда Шон повел ее к очередной паре своих знакомых.
– Это родители погибших в Бремпорте, – так же тихо ответил он.
– Что за черт! Это нечестно, Шон! – Яна попыталась высвободиться из его объятий, но разорвать хватку Шона оказалось не так-то просто.
– Почему? Они знают, что ты будешь петь песню. И им, конечно же, хочется с тобой увидеться. Им это нужно. Ты – последняя ниточка, которая связывает их с погибшими.
– Нет, черт возьми! Шон, это нечестно! По отношению ко мне, Шон.
– Возможно. Зато теперь ты знаешь лица тех, на кого надо смотреть, когда будешь петь.
– Так вот почему ты пристал ко мне, как банный лист! – с горечью в голосе сказала Яна. – Чтобы я не смогла увильнуть от этого тяжкого испытания?
– Янаба, это не будет для тебя тяжким испытанием. Песня принесет облегчение, – тихо и мягко сказал Шонгили, и в голосе его было столько нежности, что у Яны подкосились ноги. Чертова Клодах с этим ее зельем! Как же, не пьянеют от него! Вот, пожалуйста, ее совсем развезло.
Тут до Яны дошло, что Банни и Диего тоже ни разу не разлучались и все время держатся вместе.
– Да, Диего тоже будет сегодня петь. Так что ты не одинока, – сказал Шон, заметив направление ее взгляда. Потом он рассмеялся и потащил Яну к Банни и Диего, спросив:
– Может, несчастным жертвам по нраву держаться вместе?
Яна обратила внимание на то, с каким выражением Баника смотрит на своего Диего, и, прикинув кое-что в уме, сказала:
– Нет, Шон, давай лучше не будем им мешать. Шон задумчиво посмотрел на юную пару.
– Нет, я думаю, мы им не помешаем. Банни обхаживает его, как заправская хозяйка.
– Обхаживает его?! – взвилась Яна. Шон безразлично пожал плечами.
– Ну, если хочешь – занимает его разговором. У него здесь знакомых даже меньше, чем у тебя.
Они как раз шли мимо танцующих в паре Шинид и Эйслинг. Шинид, как всегда, вела. Обе женщины были одеты в длинные кожаные рубахи, украшенные затейливой вышивкой, только у Эйслинг рубаха была белая, а у Шинид – светло-коричневая. И на Шинид, и на Эйслинг были надеты искусно сделанные украшения, с таким вкусом подобранные к одежде, что даже драгоценные бриллианты не смотрелись бы лучше.
– Веселитесь? Нравится? – спросила Шинид, вроде бы самым обычным тоном, но что-то в ее голосе давало понять, что этот простой вопрос содержит и некое скрытое послание, предназначенное только для Шона.
– Раз уж ты об этом заговорила, то – да, веселимся, по крайней мере – я, – ответил Шон точно таким же многозначительным тоном, и они с Шинид обменялись понимающими взглядами. – А ты как, Яна?
– О, и я тоже. Мне здесь нравится, правда, нравится, – сказала Яна. Шинид кивнула, и они с Эйслинг двинулись дальше.
– Что это с твоей сестрой? – спросила Яна у Шона, когда он, ловко маневрируя между танцующими парами, провел ее на противоположную сторону зала.
– Не стоит из-за нее беспокоиться, – сказал Шон.
Яна заметила, что уголок его рта едва заметно дернулся, как будто в легком раздражении. Что ж, сестринская опека всегда, от самого сотворения мира, немного раздражала братьев, и с этим ничего нельзя поделать.
Яна как раз задумалась, играют ли все время одни и те же музыканты или они время от времени меняются с другими, на вид не отличимыми от прежних, – чтобы головокружительно быстрая, зажигательная танцевальная музыка не замолкала? И тут те музыканты, что сейчас стояли на помосте, отложили свои инструменты и спустились в зал.
Шон Шонгили каким-то образом умудрился подгадать так, что, когда затихла последняя музыкальная нота, они с Яной как раз стояли возле бочки с пуншем – наверное, дна у этой бочки не было вообще, потому что пунш никак не кончался. Шон быстро сунул Яне очередную кружку с веселящим напитком.
– Меня так развезет, что я не смогу петь, – сказала Яна, пытаясь отставить кружку в сторону.
– Выпей. Тебе пора выходить.
С этими словами Шон довольно поспешно и бесцеремонно потащил ее прямо через зал к помосту для выступлений.
– Нет, Шон, нет, – пыталась отпираться Яна. Она заметила, что внимание всех собравшихся в зале обратилось сейчас на них. Шон неумолимо тащил ее к помосту, а люди в зале расступались, давая им пройти. Все как-то сразу притихли и стали рассаживаться по местам. Даже дети оставили шумную возню и затихли, а младенцы, казалось, все разом уснули.
– Да, Яна, да.
– Но почему именно я? – протестовала Яна, но ноги как будто сами несли ее вслед за Шоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122