Пьемур пошире расставил ноги, но файр, вместо того, чтобы опуститься ему на плечо, стал, сердито крича, летать кругами, при этом его выпуклые глаза стремительно вращались, грозно полыхая красным и оранжевым.Потребовалось несколько минут, чтобы уговорить Крепыша – а это был именно он – присесть на плечо, и еще больше времени, чтобы малыш успокоился настолько, что его глаза приобрели обычный голубовато-зеленый оттенок. Ученик рудокопа смотрел на него, вытаращив глаза.– Ну ладно, Крепыш. Я жив-здоров, но придется мне заночевать здесь.У меня все в порядке. Ты ведь можешь передать Менолли, что нашел меня здесь, правда? И что у меня все хорошо?Крепыш издал негромкий щебет, в котором прозвучало такое сомнение, что Пьемур не смог удержаться от смеха.– Это твой файр? – с любопытством спросил подошедший мастер, не сводя глаз с Крепыша.– Нет, мой господин, – произнес Пьемур с таким явным сожалением, что рудокоп усмехнулся. – Это один из файров Менолли, помощницы мастера Робинтона. Его зовут Крепыш. Я помогаю Менолли кормить его по утрам – ведь у нее их девять, и кормить их – сущее наказание. Так что он мой старый знакомый.– Вот уж не думал, что эти твари так сообразительны, что могут находить людей.– Видите ли, мой господин, я и сам это только что узнал, – ответил Пьемур, не в силах скрыть легкого самодовольства: все-таки Крепыш его разыскал!– Ну и какой прок от того, что он тебя нашел? – скептически осведомился мастер.– Как же, мой господин, – он вернется к Менолли и даст ей понять, что видел меня. Но было бы еще лучше, если бы вы дали мне кусочек кожи для письма. Я привяжу его к лапке Крепыша, он отнесет обратно, и тогда они точно узнают…Мастер предостерегающе поднял руку.– Я бы не хотел, чтобы в письме упоминался визит Древних.– Само собой, мой господин, – обиженно ответил Пьемур – неужели старший рудокоп думает, что его нужно предупреждать?На клочке, который неохотно выдал ему мастер горняков, удалось нацарапать всего несколько слов. Кожа была старая, видно, с нее уже неоднократно соскабливали старые записи, чтобы использовать снова, поэтому чернила расплывались. «Жив-здоров! Задерживаюсь!» – написал Пьемур, а потом по внезапному наитию добавил барабанными сигналами: «Поручение выполнено. Чрезвычайные обстоятельства. Старый дракон».– Гляжу, ты умеешь обращаться с этой мелюзгой! – с ворчливым одобрением заметил старший рудокоп, наблюдая, как Пьемур привязывает записку к лапке Крепыша, причем сам файр следил за этой операцией не менее внимательно, чем мастер.– Он знает, что мне можно доверять, – ответил Пьемур.– Как говорится, доверяй, но проверяй, – неожиданно сухо отрезал рудокоп, и Пьемур недоуменно взглянул на него. – Да ты не обижайся, парень.Именно в этот миг Пьемуру пришлось сосредоточиться, чтобы как можно ярче представить себе Менолли. Потом, подняв руку над головой, он привычным движением подбросил файра в воздух.– Лети к Менолли, Крепыш! Возвращайся к Менолли!Вместе с рудокопом они провожали взглядом файра, который стремительно удалялся в западном направлении и вдруг исчез из вида. Тут ученик позвал их ужинать.Во время еды Пьемур терялся в догадках: что же хотел сказать мастер, к кому относилось его замечание «доверяй, но проверяй». Может, он не очень-то доверяет Пьемуру? Но почему? Разве не он сохранил для них сапфиры? И при этом ему даже не пришлось соврать. И у себя в цехе он никогда не наживался на своих друзьях, торгуясь за них на ярмарке, и всегда держал слово. Приятели часто обращались к нему за помощью. Да и вообще, разве само это поручение – не знак доверия со стороны Главного арфиста? Что же скрывается за словами старшего рудокопа?– Пьемур! – кто-то тряс его за плечо.Паренек с запозданием сообразил, что к нему обращаются уже не в первый раз.– Ведь ты – арфист! Спой нам, сделай милость!Эта искренняя просьба людей, вынужденных подолгу жить и работать в глуши, заставила сердце Пьемура болезненно сжаться от сожаления.– Понимаете, друзья, я потому и стал гонцом, что у меня ломается голос, и мне пока что не разрешают петь. Но знаете, – поспешно добавил он, заметив на лицах рудокопов явное разочарование, – я могу продекламировать вам кое-какие песни, если у вас найдется, на чем отбивать ритм.После нескольким неудачных попыток он остановил свой выбор на кастрюле, которая звучала не так уж плохо, и, поддерживаемый слушателями, притопывавшими в такт тяжелыми сапогами, проговорил им все новые песни Цеха арфистов, даже новую балладу о Лессе, сочиненную мастером Домисом. Кто знает, когда еще им доведется услышать ее в настоящем исполнении, да и никто ее не услышит до праздника у лорда Гроха. И если, по мнению самого Пьемура, в его теперешней передаче эта песня многое потеряла, все равно мастер Шоганар его не слышит, Домис никогда не узнает, зато рудокопы были так неподдельно счастливы, что мальчик почувствовал: он потрудился не зря.Распрощавшись с холдом рудокопов, он с первыми лучами солнца направился в обратный путь. Теперь тропа шла под уклон, и от тряской рыси скакуна у Пьемура зуб на зуб не попадал. Временами они с пугающей скоростью скатывались с откосов, которые с таким трудом одолевали накануне. Пьемур зажмурился и, вцепившись в седло, изо всех сил надеялся, что они не слетят с тропы в бездонное ущелье. Когда он возвращал своего невозмутимого скакуна Банаку, животное лишь слегка вспотело под седлом, в то время как сам Пьемур весь взмок.– Я вижу, все в порядке, – лаконично заметил Банак.– Хоть он и не больно прыток, зато надежен, – с таким преувеличенным облегчением проговорил Пьемур, что Банак рассмеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72