– Возьми хоть Реджа. Странно все это. Он написал мне необычное письмо. Вот, – она протянула мне авиаконверт, – прочти.
Я нерешительно взял в руки желтоватый лист бумаги.
– По-моему, мне не следует знать, что происходит между супругами.
– Читай.
Я прочел. О, господи, лучше бы не читал.
«Дорогая Ципа, давай будем совершенно откровенны. Возможно, ты способна сублимировать сексуальную энергию, колотя по барабанам, гонгам и тому подобным штуковинам, а я – нет. Можешь назвать это изменой. Она была так на тебя похожа, что я не устоял! Нет, конечно, не в смысле ума, таланта и красоты. В общем-то, пародия на тебя в мантилье. Потом мне было ужасно стыдно. По крайней мере, я принял необходимые предосторожности, – понимаешь, о чем я, – так что ничего не подцепил. А теперь я не могу уснуть, мечтая о тебе настоящей, которую я заменил жалким подобием, воняющим чесноком. Прости бога ради».
– Тут дырка вырезана, как будто бритвой, – сказал я, покраснев до ушей.
– Наверно, цензура. Ответь мне, может ли мужчина в здравом уме писать жене такие письма?
– Твой муж – большой оригинал. Обычно мужчины о таких вещах не распространяются.
– Вот именно! Я же этого не видела! На что сдались мне его откровения? Какая мерзость!
– Знаешь, война всех делает немного ненормальными. Иногда человеку необходимо выговориться, хотя бы в письме, чтобы облегчить душу. Это для таких, как Черчилль, война – средство сделать карьеру, а до нас им дела нет. Постарайся простить его и молись, чтоб Редж вконец не свихнулся.
– Мы уже никогда не будем такими, как прежде. Что бы там ни было. Я имею в виду нашу юность, время, когда личность только формируется. Наверно, мы совершили много ошибок. Я поторопилась выйти замуж Да и он тоже поспешил с женитьбой. Не было времени смотреть по сторонам.
– Так ты что же, сейчас надумала смотреть по сторонам? – осторожно спросил я.
– Я отчитываться перед тобой не обязана, но если тебе так уж любопытно, он сам виноват. Случилось это сразу по окончании его увольнительной перед отправкой в Гибралтар. Глупое выражение – «смотреть по сторонам», по крайней мере применительно к женщинам. Это мужчинам свойственно провожать глазами каждую юбку и ходить налево. Джефф Терстон, ты его не знаешь, второй гобой. В тот вечер он исполнял соло английского рожка из «Лебединого озера». После концерта в Гомонте он угостил меня парой рюмок джина, и я у него осталась.
– Стало быть, можешь ответить Реджу таким же откровенным письмом.
– Рехнулся? Зря я проговорилась. Он сам толкнул меня на такой шаг.
– Каким образом?
– Ты все равно не поверишь.
– Война учит верить в самое невероятное.
– Это все чертова Библия. Мы захватили ее с собой при переезде сюда. Я на кухне накрывала ужин. Потом вхожу в комнату, чтоб позвать Реджа, и вижу, как он мастурбирует, глядя на картинку в этой книжонке. И что ты думаешь, его не смутило мое появление, он сказал, что учится удовлетворять плотские потребности иным путем. Раньше, говорит, жена была моей правой рукой, а теперь пусть правая рука побудет женой. Я велела ему немедленно убраться, а он заявил, что и так уходит, иначе опоздает на поезд. И после этого еще лез целоваться.
– Да, дела… Что это – безумие, искренность, бестактность?
– Плевать мне, как это называется. Я уверена, ему следует показаться врачу.
– Да проверяют его врачи во время медкомиссий. Действительно, трудно поверить, надо же – с Библией! Весь в папашу. Представляешь, того в юности родитель застукал в тот самый момент, когда он извергал семя прямо на «Пир Валтасара», и вздул за святотатство так, что мальчишка сбежал из дому. Редж рассказывал мне эту историю.
– Именно «Пир Валтасара»! Мне потом пришлось. вытирать этот лист тряпкой. Какие же мужчины свиньи!
– Кстати, я тоже опаздываю к поезду, – сказал я, вставая. – Не принимай близко к сердцу. Редж – человек эксцентричный. Думаю, что и тебя многие считают чудачкой из-за твоего увлечения ударными. Твои подруги собирают танки для русских, а ты… Не грусти. Не видела, куда я фуражку задевал?
Я с трудом отыскал ее под продавленным диваном, любезно предоставленным домохозяйкой Ципы, и тепло попрощался с сестрой. Затем я втиснулся в 44-й автобус и доехал до Лондонского вокзала. Там я сел на поезд, следовавший в Юстон. Вагон был битком набит солдатами с такими же вещмешками, как у меня. Тренировочный лагерь, в котором я служил, закрыли во время моего отпуска, и мне пришлось возвращаться на базу в Олдершот.
В Лондоне я отрапортовался на Бейкер-стрит, 62–64, где находился штаб войск специального назначения под командованием знаменитого бригадного генерала Колина Габбинса. Капитан Соме с сухим длинным лицом расспросил меня о послужном списке, обращаясь ко мне запросто, как к старому знакомому. В конце беседы он сказал:
– Инструкторы нам нужны, но инструкторы тоже нуждаются в инструктаже, согласны? Отличная физическая подготовка и быстрая реакция в нашем деле необходимы, как и наличие приличного образования, что подтверждает ваш диплом бакалавра. – Тут он нахмурился, глядя в мое досье. – Но скажите мне, на кой вам сдалась философия? Если б не Канты и Гегели, возможно, мы бы не оказались в этой трясине, ну да что теперь поделаешь… Вашими инструкторами будут лица гражданские, причем большинство из них не британцы. Курс включает технику допроса, методы устрашения и даже убийства. Как вы догадываетесь, все это связано с предстоящей высадкой на континент.
– Методы устрашения, сэр?
– До сих пор мы следовали тактике сдерживания и пытались вести эту чертову войну как джентльмены, не то что немцы и красные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126