Тогда он отсыпался на ней, не реагируя ни на какие внешние раздражители. Ему не мешали ни назойливо жужжащие мухи, ни доносящиеся с улицы крики детей. Он не слышал ни монотонного шума воды, текущей из хронически неисправного крана, ни злобного фырканья газующих на углу грузовиков, ни орущего радио. А теперь кровать занята, ему придется попытаться вздремнуть в компании с блохами. Но всласть похрапеть уж точно не удастся. Анну раздражает абсолютно все, что исходит от него. Во всяком случае, все то, что ей удается понять. Она вечно издевается над его акцентом, кривит губы в насмешливой улыбке, когда он старательно пытается пробиться сквозь дебри русской грамматики, придирается, можно сказать, к каждому звуку и вздоху. А однажды, когда он случайно во сне выплюнул протез, она брезгливо подняла его щипцами для колки орехов.Пол еще раз взглянул на лежащую женщину и, тщательно выстроив в уме русскую фразу, проговорил:– Ты отдыхаешь после работы?Анна с неудовольствием сморщилась, будто услышала неприятный звук из сломанного транзистора. Пол очень старался правильно выговаривать слова на чужом языке, но все равно не сумел угодить. Анне все не нравилось: фонетика, грамматика, да и сам говоривший.Пол с трудом отдышался, сел в свое продавленное кресло и вытащил пачку болгарских сигарет. Он предложил закурить своей неприветливой собеседнице, но она молча мотнула головой. Ну и черт с тобой, решил Пол и глубоко затянулся. Анна продолжала раздраженно шуршать страницами. Пол взял лежащую на плите газету «Правда» и помахал ею, разгоняя дым. Боже, Боже правый! Что он здесь делает? Как он позволил загнать себя в эту ловушку? Пол представил, как он выглядит со стороны, и жалобно застонал: грязный, небритый бродяга курит мерзкие болгарские сигареты, сидя в дряхлом кресле в крохотной нищей квартирке на окраине Ленинграда. Это убогое жилище провоняло капустой, анисом и квасом, а сейчас к этому набору ароматов примешивался слабый запах смуглой женщины из Грузии, лежащей на кровати поверх засаленного покрывала, на котором в отдельных местах еще угадывались цветы. Словно пытаясь согреться, она поджала ноги, затянутые в плотные черные чулки. На пятке левой ноги виднелась дырка. Анна потянулась и почесала подмышку. Журнал захлопнулся. Она нахмурилась и недовольно зашуршала страницами.– Анна, – окликнул Пол, – Анна, Анна!– Что? – буркнула она, окинув собеседника недовольным взглядом.Неожиданно для самого себя Пол осознал, что ему нечего сказать. Просто захотелось произнести ее имя.– Ничего, – растерянно ответил он. Поерзав в неудобном кресле, Пол снова нерешительно посмотрел в сторону кровати. – Чай, – сказал он. – Чай можно? – Чашечка или стакан чаю пришлись бы как нельзя более кстати. Анна ожесточенно затрясла головой. Маленькая ведьма всерьез считала, что в этой квартире он ни на что не имеет права. Кроме оплаты. – Ладно, – обозлился Пол, – тогда я сам приготовлю чертов чай. – Он встал, выдохнув клуб болгарского дыма, и решительно направился к шкафчику, сиротливо приткнувшемуся к стене у плиты. Он вытащил чай, чайничек для заварки и поискал глазами старый электрический чайник. Следовало проверить, есть ли в нем вода.Электрическое убожество протекало сразу в нескольких местах и по этой причине было густо опутано коричневой изоляционной лентой. Пол встряхнул чайник, но не услышал желанного плеска. Из чайника донесся только шорох в изобилии скопившейся на дне накипи. Вода обнаружилась в большом старомодном кувшине с отбитым носиком. Приготовившись наполнить чайник, Пол неожиданно подвергся нападению с тыла, причем отнюдь не словесному. Раздраженная и не слишком внятная, по мнению Пола, тирада сопровождалась весьма ощутимым физическим воздействием. Одна рука, в тот момент невидимая, вцепилась ему в волосы, а другая, с обкусанными ногтями, ее он видел вполне отчетливо, попыталась вырвать у него несчастного инвалида из семейства чайниковых. Последний, в результате упомянутых военных действий, с жалобным стуком шлепнулся на пол.– Что это значит! – воскликнул Пол. – Черт побери, ты что, забыла, кто здесь за все платит? Это и есть ваше хваленое грузинское гостеприимство?Анна что-то долго и визгливо кричала. Из ее возмущенной тирады Пол почти ничего не понял, но зато получил отличную возможность рассмотреть вблизи ее то открывающийся, то закрывающийся рот с мечущимся внутри розовым мясистым языком, дергающиеся губы, прямой нос, довольно заметные усики над верхней губой, горящие глаза и густые брови.– Да заткнись ты, – вздохнул он, слегка встряхнул не в меру разошедшуюся смуглолицую фурию, отодвинул ее в сторону и с размаху залепил ей звонкую пощечину. Анна шлепнулась на кровать и, пожалуй, даже не удивилась. Вероятно, она привыкла к подобному обращению. Нет, Алексей Прутков вряд ли позволял себе распускать руки. Чего, скорее всего, нельзя сказать о ее первом муже, темпераментном горце из Грузии.Пол взглянул на сидящую на кровати женщину, которая потирала щеку, при этом выплевывая отрывистые, злые слова, и успокаивающим тоном проговорил:– Ладно, ладно, успокойся. Знаю, я не должен был этого делать. Я больше не хочу чаю. Извини, и давай забудем об этом.Он почувствовал, что сыт по горло этой квартирой и ее обитателями. Ему необходимо немедленно забрать Белинду из больницы, что бы ни говорили врачи, и отправиться домой на первом же подходящем судне.– Возьми сигаретку, – без всякой надежды сказал он. Пол отчетливо понимал, что не вызывает у этой женщины никаких желаний, кроме разве что избавиться от него. Он бы, не задумываясь, покинул это жилище, если бы мог достать хоть немного денег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85