Вы знаете все работы Опискина?– Разумеется, – высокомерно кивнула она, – я должна, вернее, должна была знать их все. Я писала о нем статьи для журнала «Музыка». Его и тогда уже осуждала вся прогрессивная общественность, но глубокие знания всегда помогают придать осуждению должный вес. А что вы хотите узнать? – поинтересовалась она, широко расставив свои ужасные ноги.Аудитория восхищенно внимала ее словам.Искаженные образы начали понемногу приобретать реальные очертания. Только что приземлившийся Роберт, он сам, никогда не летавший, русские курсы в Финтри… Понятно, требовалось воплотить в жизнь планы налаживания более близкого сотрудничества с русскими, но почему из всех возможных мест выбрали именно Финтри? И бурная реакция Роберта, слушавшего заигранную пластинку. Оказывается, музыка может черт знает что сделать с человеком, причем менее чем за четыре минуты.– У него должна быть одна вещь, насколько я помню, – пробормотал Пол, – где все музыкальные инструменты на первый взгляд звучат весьма нестройно, пианино, клавесины, колокольчики, ксилофоны – каждый сам по себе. И только через какое-то время понимаешь, что сквозь какофонию звуков пробивается величавая мелодия колокольного перезвона.Пол задумался, пытаясь припомнить запомнившуюся вещь.– Есть у него такая вещица, – сразу же ответила мисс Трэверс. – Называется она «Колокол», опус 64. Уже тогда его талант начала разъедать ржавчина, и его творчество оказалось изъеденным отвратительными жуками формализма. А ведь его предупреждали, но он продолжал упорствовать и проводил недопустимые в музыке эксперименты со звуками. Причем все это он проделывал в то время, когда его родной город самоотверженно сражался с немецким фашизмом. И этот композитор не сделал ничего, чтобы поддержать сограждан в суровую годину испытаний, воодушевить их. Именно тогда были заброшены семена, которые попали на благодатную почву и впоследствии выросли в предательство.Несколько студентов зааплодировали.– Что вы имели в виду, – спросил мальчик-епископ, – когда говорили, что в Советском Союзе сейчас все не так, как раньше? Вы здесь уже бывали?– Роберт побывал здесь в прошлом году, – ответил Пол. – Я хотел сказать, здесь был мой близкий друг. Роберт.И тут он отчетливо вспомнил ту самую работу Опискина. Колокола. Казалось, он отчетливо слышал странные, величавые звуки. Но это длилось недолго.В группу людей, столпившихся у стойки бара, с шумом ворвалась девушка, одетая падшим ангелом: бриджи, черные чулки, бюстгальтер, разрисованные крылья, сделанные из картонного ящика от сыра, симпатичное юное лицо грубо размалевано. Только ее юную прелесть не смог обезобразить даже этот отвратительный атеистический маскарад.Она завопила:– Мисс Трэверс, скорее, мистер Коровкин уже наверху. Он пришел поиграть на пианино. Пойдемте скорее, будем танцевать.– Товарищ Коровкин, милая, – назидательно проговорила мисс Трэверс и коснулась уродливым пальцем точеного плечика девушки. – Что ж, отлично, значит, ему стало лучше.– Слушайте, – воскликнул мальчик-епископ и картинно указал импровизированным посохом в сторону Пола, – по-моему, мы должны как следует проучить этого парня.– А ну его, – отмахнулся стаффордширский монах, – оставим его испытывать муки нечистой совести.– Общая исповедь, – объявил фальшивый священник, но без юмора в голосе, – покайтесь-ка, почему мы все не танцуем?Полу почему-то вдруг показалось, что он действительно должен быть наказан, что это правильно и справедливо. Какие-то голоса внутри него нашептывали, что наказание всегда следует принимать с благодарностью. За все надо платить. Может быть, тогда ему станет легче, он избавится от чувства вины перед Робертом, которого эти монахи называли Опискиным. Все правильно. Все хорошо. Он сказал:– Мне все равно. Но когда впервые приезжаешь в чужой город, надо прилично выглядеть.Внезапно он почти полюбил этих потных, распущенных юнцов. А девушка-ангел, казалось, освещала всех присутствующих небесным сиянием. Что поделаешь, молодежь. Они сами не ведают, что творят. Кроме мисс Трэверс, конечно. Она точно знала, что делает. Он заискивающе улыбнулся.– Клянусь, – сказал один из студентов, бывший, по выражению Дилана Томаса, кем-то вроде Джека Христа, – он не такой уж пропащий парень.Я хочу сказать, – добавил он, – что этот тип, конечно, не прав, но он это признает. Поэтому его следует отпустить.– Все идут танцевать! – пропела девочка-ангел.Каждая вещь содержит свою противоположность. Стаффордширский монах хрюкнул и сказал:– Что ж, если мы собираемся идти танцевать, давайте признаемся честно. Те пластинки, которые они ставят, хороши только для лягушатников. Мы под них можем только водить хоровод вокруг майского дерева. Если, конечно, в Советском Союзе есть майское дерево.– У них есть майские праздники, – вмешалась девочка-ангел. Ее голосок звучал чисто и звонко, как в пасторали.– …Но больше ни на что они не пригодны. Я вам скажу откровенно, – продолжал бубнить монах, обращаясь теперь к мисс Трэверс, – кое-что в Советском Союзе кажется мне весьма старомодным.– Мода, – бодро отреагировала мисс Трэверс, – понятие буржуазное.На лице монаха неожиданно отразилось раздражение и усталость.– Хорошо, – сказал он, – тогда давайте выпьем, а потом уж пойдем.Студенты наперебой стали предлагать Полу выпивку. Он согласился на коньяк. Но Пол точно знал, что абсолютно все заключает в себе свою же противоположность. И если он немедленно не отправится в каюту, то очень скоро начнет скандалить. Тем не менее он дал себя вовлечь в веселое шествие и направился вместе со всеми в музыкальный салон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85