Дворжак представляет «Умелецкую беседу» при встречах с зарубежными гостями. Популярность его растет не по дням, а по часам. Всевозможные музыкальные объединения, которыми всегда была богата Чехия, студенческие кружки и коллективы не мыслят теперь программы своих концертов без участия Дворжака. Ян Неруда, как староста союза журналистов, готовя традиционный концерт, так называемую «Святоянскую академию», писал Двор­жаку: «Что делать! «Святоянскую академию» наше Общество чешских журналистов должно иметь, эта академия должна быть знаменитой, но как она может быть знаменитой, если в ее програм­ме не будет Дворжака!.. Следовательно... мы про­сим Вас дать нам опять какое-нибудь новое произ­ведение». Издатели настойчиво взывали к Дворжаку, предлагали повышенные гонорары. Зимрок просил о личной встрече.
Дворжак поехал в Берлин, прихватив с собой все, что было написано за последний год. Зимроку предоставлялось право выбирать первому. Он взял Серенаду для духовых, три «Славянских рапсодии», «Безделушки» и выплатил сумму, какой Дворжак никогда раньше и в руках не держал, - тысяча семьсот марок. Оба Фурианта, Вариации на собст­венную тему и прочее досталось фирме Боте и Бок.
Появившись на прилавках нотных магазинов, все эти сочинения были раскуплены в два месяца. Вокруг Дворжака началась настоящая издатель­ская лихорадка. Почта то и дело доставляла ком­позитору послания, в которых какая-нибудь новая издательская фирма свидетельствовала «господину Антону Двораку» свое почтение и выражала го­товность печатать его сочинения. Помимо Зимрока и берлинцев Боте и Бок свои услуги Дворжаку предлагали Шлезингер, Кистнер, Гофмейстер, Форберг и другие. Создавалась ситуация, наиболее вы­годная для того, чтобы попробовать кое-что напе­чатать из ранних произведений, и Дворжак решил ею воспользоваться. Он вторично отправился в Берлин с грузом своих нот и привез еще более зна­чительные суммы денег. Теперь Дворжак не прини­мает уже как милостыню все, что ни пожалуют ему издатели. Он торгуется, диктует свои условия, а в случае чего грозится отдать рукопись конкурирую­щей фирме. Но делает это не ссорясь с издателя­ми, а лишь стараясь добиться своего: что значат для солидной фирмы несколько тысяч марок, а он ведь бедный музыкант, обремененный семьей.
К чести Дворжака следует сказать, что свои творческие интересы он никогда не приносил в жертву «золотому тельцу». Издателям выгоднее печатать мелкие вещи для фортепиано, чем крупные оркестровые сочинения. Их вполне устраивают «Славянские танцы», песни, дуэты, наконец камер­ные сочинения, широко используемые в домашнем музицировании. А симфонии, рапсодии, увертюры к операм они предпочитают издавать в клавирном переложении. Поэтому они требуют от Дворжака двухручных и четырехручных переложений.
Казалось бы, чего проще. Сочинено много. Сиди, делай переложения и получай денежки. Но Двор­жака это не устраивало. Чтобы сохранить время и творческий запал для новых произведений, он поручает делать эти переложения своему юному приятелю, студенту философского факультета Йозефу Зубатому. Не торопится он и с написанием вто­рого цикла «Славянских танцев», которых настой­чиво требует Зимрок. Он убеждает «милого госпо­дина Зимрока» повременить с этими танцами: «Сей­час я чувствую потребность написать что-нибудь серьезное - трио или скрипичную сонату; это сох­ранило бы мне теперь хорошее настроение».
Издатели вынуждены были соглашаться. Двор­жак для них - золотая жила. Его имя все чаще появлялось в газетах Берлина, Вены, Лейпцига. Прославленный Иоахим пользуется приездом Двор­жака в Берлин, чтобы устроить в его честь музы­кальный вечер и в присутствии автора сыграть его квартет и секстет. Элерт хлопочет об исполнении «Славянской рапсодии» в Висбадене. Ее играют в Берлине, Мюнхене, Карлсруэ, Будапеште, Вене. Ди­рижер Венской филармонии Ганс Рихтер вызывает телеграммой Дворжака. Во время исполнения Дворжак сидит вместе с Брамсом в оркестре у ор­гана. Потом Рихтер вытаскивает его оттуда, чтобы представить публике. Симпатии публики и музыкан­тов на стороне Дворжака. Из шестидесяти новинок сезона третья «Славянская рапсодия» Дворжака им нравится больше всего. Рихтер устраивает в его честь банкет. Ганслик хочет писать о Дворжаке, просит композитора дать ему некоторые биографи­ческие данные и портрет для воспроизведения. Уп­равляющий Придворной оперой интересуется, когда в Праге будет исполняться «Ванда». Он намерен приехать послушать оперу, чтобы потом поставить ее в Венском театре. По этому поводу Дворжак писал своему другу Алоису Гёблу, управляющему княжеским имением в Сихрове: «Брамс горячо ре­комендовал меня ему. Недоставало еще, чтобы в Вене поставили мою оперу! А?»
Кривая успеха Дворжака шла стремительно вверх. И чем выше она поднималась, тем больше издателей искало контакта с композитором. Как стая волков теснились они вокруг Дворжака, и каждый старался урвать самый лакомый кусок. Чтобы не упустить право первенства, прозорливый Фриц Зимрок стал подумывать над тем, как бы ему купить оптом все, что выйдет из-под пера Дворжака.
НИ ДНЯ БЕЗ МЕЛОДИИ
Возраставшая популярность Дворжака, частые поездки за рубеж, постоянные встречи с новы­ми людьми требовали большого нервного и физиче­ского напряжения. Темп работы тоже убыстрился. Дворжак начал уставать и почувствовал, что ка­кие-то часы, во что бы то ни стало, он должен проводить на воздухе. Постепенно ежедневные прогулки вошли в привычку. Встав пораньше, пока занимавшийся день не прогнал еще утренней све­жести, пока цветы и листва серебрились росой, он шел в близлежащий парк у площади Карла и до завтрака слушал там пение птиц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61