С непонятным самому себе сочувствием он изучал лицо майора Дэнби. Со дня налета на Авиньон, когда генерал Дридл приказал вывести майора Дэнби на улицу и расстрелять, в выпученных глазах этого человека навсегда запечатлелись изумление и ужас. Йоссариану было жаль этого мягкого,совестливого пожилого идеалиста: он всегда жалел людей, чьи недостатки были не очень велики.
С подчеркнутым дружелюбием Йоссариан сказал:
–- Дэнби, как вы можете работать с такими людьми, как Кэткарт и Корн? Неужели вас не тошнит от них?
–- Я стараюсь об этом не думать, — откровенно признался майор Дэнби. — Я пытаюсь думать только о великой цели и не думать, что они с моей помощью греют руки. Я стараюсь делать вид, что сами по себе эти люди большой роли не играют.
–- А вот моя беда, знаете, в том, — задумчиво и доверительно проговорил Йоссариан, скрестив руки на груди, — что между мною и моими идеалами почему-то всегда встают шейскопфы, пеккемы, корны и кэткарты.
–- Не надо о них думать, — убежденно посоветовал майор Дэнби. -Нельзя допускать, чтобы эти люди обесценивали ваши духовные ценности. Нужно стать выше мелочей, смотреть не под ноги, а вперед, высоко подняв..
Йоссариан отверг этот совет, скептически покачав головой:
–- Когда я поднимаю голову, я вижу людей, набивающих мошну. Я не вижу ни небес, ни святых, ни ангелов. Я вижу только людей, набивающих мошну при каждом удобном случае, греющих руки на чужих несчастьях.
–- Старайтесь не думать об атом, — твердил свое майор Дэнби. — И тогда вас это не будет беспокоить.
–- О, да это, собственно, меня и не беспокоит. Беспокоит меня другое — то, что они считают меня молокососом. Они думают, что только они умники, а все прочие — дураки. И знаете, Дэнби, сейчас мне впервые пришло в голову, что, может быть, они и правы.
–- Но об этом вы тоже не должны думать, — возразил майор Дэнби. -Нужно думать только о благе страны и человеческом достоинстве.
–- Угу, — сказал Йоссариан.
–- Поверьте мне: я знаю, что говорю. Не забывайте, что мы воюем с врагом, который в случае победы нас не пощадит.
–- Знаю, — буркнул Йоссариан с неожиданным раздражением. — Видит бог, Дэнби, я честно заработал свой орден, и вовсе не важно, какими мотивами они при этом руководствовались. Я сделал семьдесят этих проклятущих боевых вылетов. Так что можете не рассказывать мне, что я должен воевать за родину. Я только и делал, что сражался за родину.
–- Но война еще не кончилась. Немцы приближаются к Антверпену.
–- Все равно через несколько месяцев немцам каюк. А через несколько месяцев после этого и японцам крышка. И если я теперь загублю свою жизнь, то уже не ради родины, а ради Кэткарта и Корна. Нет уж, увольте, я зачехляю свой бомбовый прицел. Отныне я думаю только о собственной шкуре.
Майор Дэнби снисходительно улыбнулся:
–- Послушайте, Йоссариан, а что, если все начнут рассуждать подобным образом?
–- Если бы я рассуждал иначе, я был бы последним кретином. -Усевшись попрямее, Йоссариан продолжал: — Знаете, у меня такое странное чувство, будто, однажды я уже вел с кем-то точно такой же разговор. Это — как у капеллана, которому всегда чудится, что когда-то он бывал уже в той или иной ситуации.
–- Капеллану хочется, чтобы вы не возражали против отправки домой, — заметил майор Дэнби.
–- А-а, ну его к чертям!
Майор Дэнби сокрушенно покачал головой:
–- Вы знаете, он боится, что повлиял на ваше решение.
–- Он тут ни при чем. Знаете, что я мог бы сделать? Я мог бы остаться здесь, на госпитальной койке, и вести растительный образ жизни. Я мог бы блаженствовать здесь, и пускай другие принимают за меня решения.
–- Нет, решение должны принимать вы, — возразил майор Дэнби. -Человек не может жить, как растение.
–- Почему же?
Глаза майора Дэнби потеплели.
–- А ведь, должно быть, очень приятно жить растительной жизнью, -задумчиво проговорил он.
–- Да нет, паршивое это дело, — ответил Йоссариан.
–- Ну почему же? Наверное, хорошо жить без забот и сомнений, — не соглашался майор Дэнби. — Я бы, пожалуй, с удовольствием согласился жить растительной жизнью и никогда не принимать никаких важных решений.
–- А каким бы растением вы хотели быть?
–- Ну, скажем, огурчиком или морковкой.
–- Каким огурчиком — свежим, зеленым или с гнильцой?
–- Свежим, конечно.
–- Едва вы поспеете, вас сорвут, порежут на кусочки и сделают из вас салат. Майор Дэнби сник.
–- Ну тогда — самым никудышным огурчиком.
–- Тогда вас оставят гнить на грядке, вы удобрите собой почву, и на этом месте потом вырастут полноценные огурцы.
–- Нет, пожалуй, я не хочу вести растительный образ жизни, -печально сказал майор Дэнби.
–- Скажите, Дэнби, может, мне и в самом деле не возражать против отправки домой? — уже серьезно спросил Йоссариан.
Майор Дэнби пожал плечами:
–- В этом — ваш путь к спасению.
–- Я себя не спасу, Я себя потеряю, Дэнби, Вам бы следовало это знать.
–- У вас будет все, что душе угодно.
–— А мне нужно совсем немного, — ответил Йоссариан и вдруг в припадке неожиданной ярости и отчаяния стукнул кулаком по матрацу: -Черт побери, Дэнби! В этой войне погибли мои друзья. Я не могу вступать в сделку. Жаль, что эта девка меня не зарезала: это был бы самый разумный выход из положения.
–- Значит, по-вашему, лучше отправиться в тюрьму?
–- А вы бы согласились, если бы вас отправили домой?
–- Конечно, согласился бы, — убежденно заявил майор Дэнби. — Ну конечно, согласился бы, — объявил он через мгновение, но уже не столь твердым тоном и после нескольких секунд мучительных размышлений выдавил из себя:
–- Да, пожалуй, будь я на вашем месте, я бы согласился на отправку домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169