– Ей неделя не понадобилась, – сказал он.
– Ты о чем?
– Я и не подумал, сколько времени может уйти на такое сложное распи-
сание, – пока ты об этом не заговорил. Она каким-то образом уже закончила. Она, должно быть, вернулась на мостик и работала весь вечер. А, может, и всю ночь.
Маккой заглянул ему через плечо.
– Знаешь, Джим, не надо заставлять старшин работать так, что у них нет времени поспать. Думаю, это против правил или чего-нибудь там еще.
– Я был действительно груб с ней этим утром, – Джим бросил комбинезон
для осмотра на стол Маккоя. – Увидимся позже, – Он направился к двери.
– Джим, подожди. Ты должен пройти осмотр. – Маккой последовал за Джимом в коридор. – Если ты разделаешься с ним сейчас, тебе больше не надо будет о нем беспокоиться.
– А кто беспокоится? – сказал Джим, твердо настроенный не дать Маккою осмотреть его колено так долго, как только сможет.
– И почему это люди ненавидят осмотры? – жалобно спросил Маккой у закрывшейся перед ним двери турболифта.
Качая головой, Маккой сложил комбинезон и сунул его на полку. Джим Кирк мог вывести из себя, но зато уж с ним не соскучишься. Маккой вспомнил то время, – несколько лет назад, – когда Джим был лейтенантом. Он был дерзким, самонадеянным, нетерпеливым с любым, кто был менее способным, чем он. Включая свое командование. Маккой знал с того дня, когда познакомился с Джеймсом Кирком, что этот молодой офицер либо станет выдающимся командиром, либо загремит за нарушение субординации. И часто нельзя было сказать, на что было больше похоже.
Лейтенантом Джеймс Кирк напоминал жеребенка с чересчур затянутой уздой. Назначение его коммандером на «Лидию Сазерленд» сделало его одновременно мягче и сильнее. Ответственность и командная должность умерили его самонадеянность и нетерпеливость.
Маккой не мог не чувствовать немного покровительственную гордость за достижения Джеймса Кирка.
Вот если бы еще удалось затащить его на осмотр…
Ухуре удалось удержаться от того, чтобы не рассмеяться в лицо Розвинд, но, как только она оказалась за надежной преградой закрывшихся дверей турболифта, она начала хихикать и не могла остановиться.
На полпути к офицерскому сектору лифт остановился.
В него вошел капитан Кирк.
– Я тоже неплохо умею смеяться, лейтенант, – сказал он. – Не поделитесь со мной шуткой?
– Нет, сэр, – холодно сказала она, все еще сердясь на него за то, как он обошелся с Дженис. – Капитан, у людей иногда проблемы, о которых вы не знаете.
Он поднял руки, будто защищая голову от удара. На какой-то ужасный миг
Ухура испугалась, – а вдруг и он сейчас упадет на колени к ее ногам.
Признаюсь! Mea culpa*! – голос капитана Кирка казался частично ____________________
* Mea culpa – Моя вина (лат. яз.) (прим. перев.)
– насмешливым, но частично был серьезен. Он опустил руки. – Доктор Маккой уже сделал мне выговор по поводу старшины Рэнд, и не могу сказать, что я буду вас порицать, если вы сделаете мне другой. Если я пообещаю извиниться, вы меня пощадите?
– Думаю, вам следует извиниться при всех, – сказала Ухура.
Он вскинулся; потом помолчал, обдумывая ее слова, и кивнул.
– Вы правы, – сказал он. – Я наорал на нее публично, так что это будет только справедливо. А теперь вы меня простите?
– Да, сэр, – сказала она. – С радостью.
– И расскажете мне вашу шутку? – Он был похож на маленького мальчи-
ка, который в первый раз понял, что его озорство причинило боль и огорчение. И теперь ему нужно заверение, что все в порядке. Был бы он кем угодно, кроме капитана корабля, она бы посвятила его в свои планы относительно Розвинд.
– Нет, сэр, – сказала она. – Я не могу. Это личное.
Лейтенант Ухура вышла в офицерском секторе. Джим вернулся на мостик один. Старшина Рэнд, разговаривавшая с Линди, вскинула глаза, затем отвела глаза, боясь встретиться с ним взглядом.
– Линди, извините нас на минутку? – сказал Джим. Он говорил достаточно громко для того, чтобы его слышали все на мостике. – Старшина Рэнд, сегодня утром я говорил с вами в непростительной манере. Я раскритиковал вас, в то время, как я должен был благодарить вас за вашу самоотверженность. Я извиняюсь.
Она молча глазела на него.
– Пожалуйста, пройдите со мной. – Он не знал, куда, собственно,
направляется, так что просто остановился в коридоре, где они могли поговорить. – Старшина, когда вы последний раз спали?
– Я… я… – Она глубоко вдохнула. – Простите, сэр, я проспала. Поэтому я опоздала.
– Может, надо спросить по другому, – как долго вы работали? – Она по-
прежнему молчала. – Всю ночь?
– Извините, сэр. Я пыталась закончить…
– Старшина, я ценю ваш энтузиазм, но от вас просто не будет толка, если
вы слишком устаете, чтобы заказать синтезацию униформы нужного размера…
– Я не…
Он услышал в ее голосе протест и гнев, но она резко оборвала себя.
– Вы не… – что, старшина?
– Ничего, сэр.
Он вздохнул. Она по-прежнему вздрагивала.
– Есть такая вещь, как чрезмерная сознательность. Тогда может получиться так, что, вы просто измотаете себя прежде, чем вы вообще начнете толком работать.
– Простите… – сказала она.
Он внутренне скривился. Он никак не мог понять, как с ней следует разговаривать.
– Вам не нужно извиняться за свою сознательность. Не думаю, что я
такой прямо тиран, – во всяком случае, я к этому не стремлюсь. Но в будущем может так случиться, что вам придется проработать две смены. Может, даже проработать сутки напролет. Я не буду извиняться, когда я этого от вас потребую. Я дам вам трудоемкую работу, и буду ожидать от вас, что после вы не станете мне этого напоминать, и также я могу не поблагодарить вас за работу, поскольку я забуду, что дал вам ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134