И, хорошо бы, чтоб коммандер Спок не напоминал себе постоянно о том факте, что мне этого не позволили.
Джим выслушал рапорты с рабочих станций, которые все сводились к «рапортовать не о чем». Двигатели и все системы функционировали нормально. Без отклонений от курсов и графиков. Никаких срочных сообщений из штаба Звездного Флота. Никаких происшествий.
Если так будет дальше, можно и заскучать. Ему даже захотелось, чтобы что-нибудь произошло.
Интересно, начала ли уже Рэнд собирать его расписание встреч? И где она вообще? С утра она должна была сразу доложиться здесь, но он ей об этом как-то забыл сказать.
Он попытался найти ее в каюте старшины. Хотя он приказал ей переехать туда немедленно, компьютер отметил, что каюта в настоящий момент необитаема.
Он полез в расписание. Компьютер показал одну встречу, назначенную на сегодня, и ничего после. Он вздохнул, подумав, а не связался ли он со старшиной, который делает все суматошным нахрапом в последний момент.
Потом он заметил, с кем у него было назначена первая встреча: с Леонардом Маккоем.
Дверь турболифта открылась. Старшина Рэнд скользнула к контроли систем окружения и приступила к работе.
– Старшина Рэнд, – натянуто сказал Джим.
– Да, капитан? – прошептала она.
– Насчет моего расписания.
– Да, сэр, оно здесь, сэр.
– Но вы назначили мне встречу с Леонардом Маккоем, – сказал он. –
Доктор Маккой и я годы служили вместе. Вы что, не заметили, что мы оба перешли на «Энтерпрайз» с одного и того же корабля?
– Нет, сэр. Он не сказал… простите, сэр.
Черт, она снова начала вздрагивать и извиняться.
Он начал что-то говорить, но внезапно осознал, как она выглядит.
Ее униформа была минимум на два размера ей велика, волосы всклокочены, – как это можно было исхитриться всклокочить такие короткие волосы? – а глаза явно на мокром месте, и она сгорбилась в кресле, словно могла таким образом съежиться и совсем исчезнуть.
– Старшина Рэнд, с вами все в порядке?
– Да, капитан, – сказала она тоненьким голосом.
– Как вы объясните свой растрепанный вид?
– Никак, сэр.
– Вы получили сообщение о том, что вам следует переехать в каюту старшины?
– Да, сэр, несколько часов назад.
– Почему вы не переехали?
– Простите, сэр, я… я просто не переехала.
– Сделайте это сейчас. И никогда больше, – повторяю, – никогда, – не по
казывайтесь на моем мостике в виде, хотя бы отдаленно напоминающем ваш теперешний расхлябанный вид.
Она ошеломленно подняла на него глаза, стараясь сдержать слезы. Затем вскочила и бросилась в лифт.
Ухура посмотрела на капитана Кирка. Она едва могла поверить, что кто-нибудь, при каких бы то ни было обстоятельствах, мог таким жестким тоном говорить с таким ребенком, как Дженис Рэнд. Она перевела свою консоль в режим ожидания.
– Простите, – холодно сказала она. – Я ненадолго прервусь. – Она двину
лась к турболифту, не ожидая позволения капитана Кирка. Двери лифта закрылись. – Доставить туда же, куда отправился последний пассажир, – сказала Ухура.
Лифт выпустил ее в пустынный коридор, далеко от любых кают, в том
числе офицерского сектора. Ухура задумалась, что Дженис собирается делать. В ее теперешнем состоянии, может, она и не собиралась ничего. Может, она просто хотела побыть где-нибудь, – где угодно, только подальше от мостика.
Ухура обнаружила Дженис во второй комнате совещаний, – уткнув лицо в ладони, та плакала навзрыд.
– Дженис, не плачь. Ну, ну, все хорошо, – Ухура села рядом и обняла Дженис за плечи.
Дженис отпрянула, съежилась, пытаясь перестать плакать, но вышло только хуже.
– Все в порядке. Все будет хорошо, – Ухура похлопала ее по плечу, и откинула непокорную прядь своих волос.
– Я ничего не могла поделать! – прошептала Дженис, дрожащим и над
ломленным голосом. – Я понимаю, почему Розвинд ненавидит меня теперь, но она же и раньше ко мне цеплялась, даже когда у нее не было на это причин, а я же не виновата!…
– Конечно, нет, – сказала Ухура. Она понятия не имела, о чем говорит
Дженис, она просто пыталась подбодрить ее, заставить девочку успокоиться.
Минут через десять или около того, Дженис наконец выплакалась. Ее лицо
было красным, а глаза полны слез, и время от времени она шмыгала носом. С ее взъерошенными короткими волосами и в мешковатой униформе она выглядела ужасно. Ухура достала полотенце из шкафчика в углу и подала ей.
– Теперь лучше? – сказала Ухура. Вытри глаза. Высморкайся. Вот так. Глубоко вдохни. Хорошо. А теперь расскажи мне, что случилось.
Дженис заговорила – быстро и путано. Похоже было, что она
представления не имела об обычае разыгрывать новичков. И еще в какой-то момент своей жизни она решила, – сама ли, или же познакомившись с каким-то примером, – что постоять за себя было опаснее, чем униженно смолчать. Это обеспокоило Ухуру; она спросила себя, – неужели дух Дженис был безвозвратно сломлен.
– А потом, сегодня утром, – сказала Дженис, – я пошла в мою каюту,
чтобы забрать вещи и переехать, и я только на секунду прилегла, только я так устала, что сразу заснула, а, когда проснулась, я уже опоздала, и я надела форму, только это была не моя, – я помню, что заказала свой размер, но эта не та, которую я оставила, когда прилегла, и я не знала, заказать ли другую и подождать, или надеть эту и идти на работу, а Розвинд до того смеялась, что я и соображать уже не могла… – Она скривила губы. Она снова была на грани слез. – Она такая красивая, и я ею так сперва восхищалась, но только она только и делала, что забавлялась надо мной и смеялась.
– Почему же ты тоже не посмеялась?
Дженис непонимающе уставилась на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134