в восторге, что они это сделали, и в печали, что настал конец похода.
Они начали стаскивать мокрую одежду. Горячий крупный песок постепенно согревал ноги. Они полезли в мешок, закрепленный на плоту, – за парусиновыми кедами, изношенными в лохмотья всего за пару недель.
Архаические шнурки на мокрой одежде Маккоя казались странными только в начале сплава. Через день или два они стали удобны и привычны, как матросская форма моряку.
Но теперь он путался в завязках, потому что на глаза наворачивались слезы. Он наслаждался последними несколькими днями, как ничем за годы. Даже, когда уже стало ясно, что он опоздает, он все равно радовался каждому дню. К нему снова вернулась способность не беспокоиться о вещах, на которые он не мог повлиять.
Он стащил с себя мокрую одежду, словно неохотно сбрасываемую кожу, – улыбнувшись на метафору, о которой ему при этом подумалось. Под ней была тонкая рубашка и жеваные драные шорты. И то и другое было новым, когда он отправлялся в путь. Теперь вряд ли стоило где-нибудь в них появляться, кроме как здесь.
– Жан-Поль, – позвал он.
Инструктор тепло обнял его.
– Ладно, – сказал он, – Догоняй свой корабль. Только не думай, что так
легко отделаешься в следующий раз! В следующий раз ты останешься и научишься собирать лодку. – Он осклабился. – Я еще сделаю из тебя инструктора.
Маккой поколебался, затем поднял руку в знак прощания, повернулся и пустился бегом к офису.
Менеджер поднял на него глаза, когда он вошел.
– А, – сказал он, – Вы немного припозднились. Все прошли?
– Совершенно. – Если менеджер может быть спокойным при
возможности потери лодки вместе с кучей народу, так Маккой тем более. – Ваш комм, – можно?
Менеджер кивнул на устройство у него на столе.
Маккой вызвал «Энтерпрайз». Он не мог дождаться, пока дадут соединение Земля-космос. Почему он не взял с собой коммуникатор?
Тут же он поправил себя. Ты не взял с собой коммуникатор специально. Во-первых, это против правил. Потом, если он запищит, уже невозможно не ответить. Не позволяй Вселенной затащить тебя обратно в современное состояние гиперактивности.
Он улыбнулся своим мыслям и стал ждать.
– «Энтерпрайз», лейтенант Ухура.
– Это Леонард Маккой, главный офицер медслужбы. Как там с планами?
– Доктор Маккой! Какие ваши координаты?
– Не имею ни малейшего понятия, – сказал он.
Менеджер продиктовал ряд цифр.
– Приготовьтесь к транспортировке на борт, – сказала лейтенант Ухура.
Холодное покалывание транспортации охватило его и повлекло на «Энтерпрайз».
Турболифт нес Джима Кирка к мостику. Может, лифт сломается, и он застрянет с ним во внутренностях судна. Он представил, как он сидит здесь весь остаток дня, надежно огражденный от нежеланной обязанности докладывать о друге в самоволке, от нежеланной миссии, от гражданских, слоняющихся по судну, от адмирала, так и ждущего от него признака слабости или расшатанных нервов.
Лифт остановился. Джим расправил плечи и шагнул на мостик, – напряженно и невесело.
– Лейтенант Ухура, свяжитесь с Командованием Звездного Флота.
– Да, капитан, – сказала она. – Сэр, доктор Маккой объявился. Он должен быть уже в транспортаторной.
Прежде чем Джим успел почувствовать облегчение, им завладели злость и
возмущение. Поскольку, очевидно, никто не хряпнул Маккоя по голове в темной аллее, оставив без памяти бродить по оной, тогда почему он не явился вовремя на борт и вообще не дал знать?
Джим откинулся назад и положил руки на подлокотники капитанского кресла.
– Последний приказ отменен, – небрежно сказал он старательно спокойным голосом, – Доктор Маккой пусть поднимется на мостик.
– Да, капитан, – Она послала сообщение. – Он говорит, что поднимется сюда, после того, как заглянет к себе в каюту, сэр.
– Скажите доктору Маккою, – сказал Джим, – что на мостик он явится немедленно.
По репликам Ухуры было ясно, что Маккой принялся спорить с приказом,
но Джим не мог его отменить, даже если бы хотел. Только этого ему не хватало, – чтобы члены его новой команды посчитали, что он начинает разводить фаворитов. Он твердо уставился на темный главный экран.
Когда двери турболифта открылись, Джим услышал, как Ухура издала тихий возглас удивления. Сулу оглянулся, попробовал сдержать улыбку, и снова отвернулся.
Джим повернулся.
Одетый в мокрые лохмотья и какую-то древнюю незашнурованную обувь, с лицом, шеей и руками, обгоревшими на солнце, и голыми ногами, – белыми, кроме левого бедра, где кожа вокруг неприятной на вид ссадины цвела черным, багровым и зеленоватым, с взлохмаченными отросшими волосами и двухдневной щетиной, Леонард Маккой, сама невинность, сказал:
– Вы хотели меня видеть, капитан?
Джим вскочил.
– Господи, Боунз!
Джим остановился, осознав, что на мостике воцарилось изумленное
молчание. Он также различил в глазах Маккоя веселую искорку.
– Пожалуйста, пройдите со мной, доктор Маккой. Мы должны обсудить
неотложные дела. Мистер Спок, примите командование. Подготовьтесь к вылету в шестнадцать-сто.
Джим устремился вслед за Маккоем. Он ожидал, что все на мостике вот-
вот разразятся смехом. Может, так бы они и сделали, как только за его спиной закрылись двери лифта. Но он почему-то подумал, что если они даже могли бы смеяться ему в лицо, они не станут смеяться над ним, когда за старшего коммандер Спок.
Коммандер Спок с отстраненным интересом наблюдал, как новый капитан выпихивает своего растрепанного офицера с мостика в турболифт.
– Это был доктор Маккой? – спросила лейтенант Ухура, как только двери лифта закрылись.
– Это был доктор Маккой, – подтвердил Спок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134