На золотой спинке трона сияла начертанная черным лаком гексаграмма кю из «И-Цзин».
Пройдя по северной стороне зала, Ли поднялась по крутым ступеням на свой помост. Когда она уселась на трон, и голова ее оказалась под маленьким окошком в северной стене.
У Ли была уникальная запись ритуала Культа Кю, проведенного в Хунане. Его провели особой ночью, которую я теперь переживал заново. Знакомые с изысканными диссонансами, свойственными некоторым классическим китайским музыкальным сочинениям, хорошо знают, как быстро замирает в безмятежности слушатель, чуткий к заклинаниям, пронизанным позвякиванием гонгов. Их глубокие переливы уносят разум за пределы земных забот.
Сперва Ли исполнила нараспев Литанию Шоа, Злой Женщины, той, что повелевает Желтой Рекой и маковыми полями Хон-Наня; той, что главенствует в мистических ритуалах Кю; той, которую прославляет Синь-Синь-Ва, чей единственный глаз дополнен единственным глазом Ворона, восседающего на его левом плече. Тихий гортанный напев Ли пробудил журчание, все громче наплывающее волнами внутри пирамиды, а на восточном склоне пирамиды вспыхнула печать женщины-тени.
Нежный туман окутал зал ложи, от ее западных и восточных стен отступили восемь прислужников, по четверо с каждой стороны; каждый нес тотем четырех сторон света, только вместо человекоподобной тени вносился образ Шоа. Туман сгущался, так что его поверхность превратилась в зеркало, увеличивающее образы, которые служки показывали Ли, погруженной в транс и раскачивающейся в гипнотическом забытьи.
Переплетенный с потоками неземной музыки, явствен стал иной шум, точно волны бились о далекую пристань; чередование чмокающих звуков намекало на качку яликов, пришвартованных в маслянистых водах. Когда прислужники возложили ношу на усыпанный маками алтарь у подножия пирамиды, свет восьми фонарей звездно расцвел на четырех треугольных цоколях, украшенных пергаментными полосами с китайскими иероглифами, соответствующими мистическим ритуалам Шоа.
Я знал, что Восемнадцать — магическое число Изиды, и восемь прислужников, объединенные с единицей, которую представляла Ли, восстанавливают ее каббалистический индекс. Так что когда большая черная Птица влетела в окно на северной стене святилища ложи и уселась на голову Ли — подобно тому нетопырю, что вцепился в Маргарет Лизинг в Кандлстонском склепе, — я догадался, что в ближайшие минуты из влагалища Ли выползет жук.
Немало лет понадобилось, чтобы усовершенствовать эту формулу перихорезиса и уравнения Ли с Изидой и Шоа. Я снова пережил то, что чувствовал в зале ложи десятилетия назад и затем еще раз, когда под крики Маргарет Лизинг шлем Криксквора сомкнулся на ее голове, раздирая волосы и впрыскивая в череп порочное зелье Внешних, удушливые миазмы гексаграммы Восемнадцать.
Туман сгущался, свет звездных фонарей потускнел, но пирамида пылала все неистовей; конус света сиял, тени и языки пламени ползали вокруг декоративных копей трона, вспышки молний извивались в складках парчовой мантии Ли. Голова Ли бьиа откинута, в трансе закатились глаза.
Мертвая тишина окутала святилище. Ночное небо, видневшееся в небольшом оконце, озарил звездный огонь, осыпался голубой пудрой, пронизывая туман. Вновь потоки китайской мелодии окружили сидящую на троне богиню, и Ли поднялась, сияя золотым и черным. Руки ее взметнулись, из окольцованных пальцев выскользнул трепещущий контур и с сиплым визгом устремился вниз. Склоненные фигуры прислужников в рясах с капюшонами ответили волной бормотания, сопровождающей заклинания Шоа, произносимые Ли. Затем Ли ступила с помоста и застыла в воздухе на головокружительной высоте, поддерживаемая лишь звездным туманом и причитаниями служек, поднявших мертвенно-бледные лица — восемь полных лун в тени фантастического явления Шоа. Это не могло быть иллюзией, ибо продолжалось слишком долго. Скорее, чистая магия, магия Шоа, Злой Женщины. Ее желтая благодать пролила по четырем склонам пирамиды немыслимое злато, и я насладился зельем, эликсиром странного безумия, струящимся прямо из бездн за пределами Ню-Изиды, символически очерченных залом ложи. Ли обратила ко мне загадочную улыбку, а ворон Синь-Синь-Ва кружил, обезумев, вокруг нее, рассыпая перья каскадами антрацитового снега, покрывавшего окутанных туманом прислужников. Из дрожащего кургана восходили волны электрических разрядов; следуя граням треугольника пирамиды, они слились в шар синего пламени под сандалиями Ли.
Но еще более поразительный феномен происходил над головой Ли. Необычной формы шлем короновал ее пышные волосы. Глаза Ли, узкие и темные, сияли на белом, точно слоновая кость, лице, а пухлые сладострастные губы приоткрылись в улыбке, сулившей неописуемые услады. И вновь воспоминание о сияющем шаре Аврид возникло поверх искрящегося двойника. Опять я вспомнил шлем и адскую птицу, вгрызшуюся в череп Маргарет Лизинг и отворившую источник астральных видений. Эти видения принесли с собой игру сверкающих звездных красок, заполнивших мрачный Кандлстонский склеп таинственным сиянием, намекавшим на блеск витражей одного печально известного собора. И Шоа, Злая Женщина, Женщина Из Темных Снов, вновь предстала передо мной, купаясь в зловещих калах фонтана Гекаты.
«Третья нечистая жаба» собиралась произвести на свет потомство. Я знал, что это дух, родственный «цзинь цзань кю», появляющемуся в обличье гигантской жабы или лягушки. Аврид вскормила такое существо в своей лачуге в Фрэмлингеме, — об этом говорилось в описаниях ее деяний в хрониках Вайрдов из Брандиша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37