Дядя Фин снова встревожился и приказал мне закрыть и запереть дверь. Не отрывая глаз от второго мешка, он прикоснулся к моей руке. Застыв на месте по его приказу, я мог лишь беспомощно наблюдать, как разворачивается жуткий кошмар.
Я был абсолютно убежден, что ко всему этому прича-стен Кроули, и где-то в глубине, ниже Великой Пирамиды в тени Моккатамских гор гигантская грибница расползается под древним городом Эль-Фостат, тянется из болот в дельте Нила. Протискиваясь вверх в поисках дневного света, щупальца и кости вздымаются, пробивая землю, расшвыривая песок, чтобы появиться среди бела дня на Чен-сери-лейн — в тот самый момент, когда молодой человек выходит из заведения Огюста Буше и сворачивает на Хай-Холборн.
И тут с немыслимым грохотом перед нами разверзлась мостовая. Дядя Фин заглянул в трещину.
— Ты знаешь, что будет дальше, — произнес он устало. — Когда мы вернемся, кости будут отплясывать веселую джигу в квартире Алистера… или лучше сказать — в квартире графа Звереффа?
Он подобострастно поклонился невидимому призраку. Я вопрошающе взглянул на него.
— Алистер — первая из нечистых жаб, — ответил он на мой невысказанный вопрос. — Давай спустимся, и я познакомлю тебя со второй.
Он сжал мою руку, и мы прыгнули вниз.
После его слов, произнесенных на краю расщелины, я ожидал, что мы опять спустимся по плиточным ступеням, выделяющим зловонную жижу. Ожидал снова увидеть смердящую разлагающейся рыбой мерзкую пристань, к которой привязаны ялики, пьяно покачивающиеся на гребнях мягко набегающих волн. Вовсе нет. Мы нырнули в бархатную тьму, кое-где освещенную огненными вспышками, оставляющими на сетчатке жгучие следы. Я испугался, но дядя Фин остался невозмутим.
— «Не скрыта ль радость без границ в бессмысленном полете?» — прогорланил он строку Кроули, хлопая перед моим лицом гротескной парой крыльев — или то были плавники? У меня в голове завертелись пародии на его имя: финишный как финт, фисташковый как финик, фиктивный как финтифлюшка… пока я не заметил, что у меня тоже появились плавники*. Я рассекал небесные воды с тем же проворством, что и он. Внезапно Дядя Фин произнес серьезно:
— Теперь ты встретишься со второй нечистой жабой, что охраняет тоннели между Девятыми Вратами и даже Вратами Есода. Но помни: скелеты восстали из могил и пляшут джигу в квартире Алистера.
Тут он посерьезнел, слегка обеспокоился, как мне показалось, а мы, точно стервятники, всё парили, медленно снижаясь, над холмистой землей, вздымавшейся в ночном небе под нами за сверкавшей в лучах луны белой треугольной стеной. Я узнал тенистые очертания Моккатамских гор. Мы приземлялись на старейшее здание в мире.
— Ты часто болтал о Тоннелях Сета, — сказал он. — Смотри вниз!
Оторвав взгляд от яркого ночного неба, я всмотрелся в густейшей мрак Входной Шахты.
Доктор Блэк был совершенно прав. Разве это чудесное сооружение с галереями, тайными ходами и тоннелями не доказывало, что тысячелетия назад Запретное Знание наделило посвященных силой возводить из песчаника и гранита образец Тоннелей Сета на грядущие зоны? Тем, кто стоит прямо, и даже рожденным ползать могли открыться видения Ню-Изиды. Сам Кроули описывал странный свет, — он сравнил его с «бледной сиренью», — освещавший текст гоетического заклинания, которое он произносил в Королевской Усыпальнице в присутствии Провидицы Уарды. То было излучение Лиловой Зоны, которую можно назвать и бледно-сиреневой. Маг заявлял, что пламя свечи, стоявшей на краю открытого саркофага, было лишь пародией на тот самый Свет.
Этот случай заставил меня вновь задуматься о том, как именно Кроули было передано странное Послание от Тех, «внешних». Получено оно было в Каире, и это самое здание — единственное, что сохранилось от исторических Чудес Света, — возносилось в самом центре Земли в своей фантастической простоте.
Пока взгляд бродил по темным очертаниям Моккатамских гор, меня посетило внезапное озарение, перевернувшее мой мир, сбросившее его вниз, к валявшимся у подножия обломкам и камням, не тронутым за шесть тысячелетий, а, может, и дольше. Луна исчезла, дядя Финеас исчез; единственное, что осталось во всей этой безмерной пустыне — мысль о том, что Каир хранит ключ к великой Тайне, которую мне пока не удается постичь.
Дядя Фин возродился; я видел, как его лицо, точно камень, покрытый щербинами, восстает в пустынных песках. За головой последовала масса гигантского тела. Был ли он, в самом деле, Великим Старцем? Мой разум метался; много лет назад я видел рисунок Мэна Рея, воображаемый портрет маркиза де Сада, и появление Финеаса Блэка напомнило мне его черты.
Дядя почти насильно втолкнул меня во Входную Шахту Пирамиды. Мы слишком долго мешкали у Белой Стены Мемфиса. Дядя сказал, что мне удалось пройти Испытание Девяностого Уровня, и я истолковал его слова так я достойно преодолел ужасные Девятые Врата; ноль — был кодом Нюит, девять — ключом к ее Таинствам.
Погрузившись во тьму, столь плотную и осязаемую, что я чувствовал, как ее тяжесть сминает мне кожу, колышущуюся от сонма невидимых призраков, я застыл, бездыханный; ожили самые тайные мои опасения, воскрешенные неодолимым ощущением панического ужаса. Я остался один.
Подобие Финеаса Блэка осыпалось в пустынный песок вихрем крутящихся пылинок, — падая, они еле слышно горестно хихикали. Глаза, утопавшие в камне, сохраняли веселость. Я чувствовал себя бесконечно одиноким, легкая жужжащая трель уловила меня в свои звуковые волны, еще глубже погрузив в склепы колоссального храма живых мертвецов. Здесь все мельтешило:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37