Когда я летом играл на гитаре, он часто около нас вертелся. Песни слушал. А может, он не только песни слушал? Хорошо, Кот, не троньте его пока. Завтра я им займусь.
После Камани заговорил Игорь, друг Маха, тоже с седьмого отряда:
– Глаз рыба та еще. Поначалу, когда он пришел на зону, ему кличку дали Хитрый Глаз. Но сейчас его здорово заморили. Если его подуплить, я думаю, он колонется.
Глазу пришла от сестры из Волгограда посылка. Вечером он пошел в посылочную. Она находилась в одном из бараков на втором этаже. Старшей в посылочной была добродушная женщина-пенсионерка Ираида Моисеевна, до того располневшая, что, когда шла — переваливалась с ноги на ногу, как гусыня.
Глаз получил до этой три посылки. От первой, когда принес в отделение и вытряхнул из наволочки на кровать, — ничего не досталось: налетели пацаны и расхватали. Из второй перепал пряник и конфета. Третью он в отряд брать не стал, а по вечерам приходил и ел.
Зайдя в посылочную, он поздоровался и назвал свою фамилию. Чернявый воспитанник, помощник Ираиды Моисеевны, Лева Вольф, вскрыл посылку. В ней были конфеты, печенье, пряники, двухлитровая банка компота и четыре большие головки чеснока. Ираида Моисеевна, взяв две головки, тихо спросила:
– Можно?
Глаз кивнул. Лева смотрел на компот большими черными навыкате глазами. У Левы была самая блатная на зоне работа. Но роги и воры из своего отряда требовали от него продукты, и он таскал им, незаметно набирая из посылок. Лева был спокойный до удивления и не наглый.
– Я возьму у тебя банку, — и Лева кивнул на компот, — а тебе заместо нее вот, — и он из-под стола достал банку сгущенки.
Будь на месте Левы кто-то другой, он бы и спрашивать не стал.
Глаз с посылкой встал за столик. Он посмотрел на чеснок. Но есть не стал. Чеснок не любил. Он проткнул банку сгущенки в двух местах и стал тянуть молоко. За столом с ним стоял Арон Фогель. Он третий день ходил в посылочную. Арон ел не торопясь, а Глаз, потягивая сгущенку, смотрел на остроконечный ромб с красной полоской на нижнем конце. Арон на днях вступил в актив. Стал санитаром отделения. Это низшая должность в колонии.
У Арона — полпосылки продуктов. Лева — земляк Арона — подкладывал ему продукты. Он так делал землякам и тем, кто ему в отряде нравился.
Подошел Малек. Он не столько из своей ел, сколько из посылок Глаза и Арона. И они могли брать продукты у Малька.
Ребята пошустрее, такие, как Малек, по неделе ходили в посылочную, так как ели из чужих посылок.
У Глаза продуктов — меньше половины. Он сунул в карман несколько пряников и конфет для Антона и пошел в отряд. Если взять больше, то пацаны у отряда, заметив отдутый карман, вдруг сварганят.
Свои же ребята, но из других отделений, иногда у входа в отряд растаскивали чуть ли не всю посылку. Это называлось варганить.
Роги, воры, шустряки в посылочной никогда не ели. Они забирали продукты и в отделении вытряхивали из наволочки на кровать. Себе ничего не взяв. И пацаны налетали.
Воры, выбрав шустряков, кто мог работать на начальство, стали ушибать их, говоря, чтоб они признались. Самым забитым из шустряков был Глаз. Им занялся Каманя.
Каманя пришел в обойку и отозвал Глаза в дальний угол.
– Как дела? — улыбнулся он.
– Нормально,— ответил Глаз, а сам подумал: «Что это ему надо?»
– Ну а как твои успехи? — все так же улыбаясь, спросил Каманя.
– Успехи? — переспросил Глаз.— Я сказал — все нормально.
– Я понимаю, что у тебя все нормально, ну а насколько это нормально?
Глаз молчал. Он думал.
– Ну-ну, думай, думай, я подожду.
– Каманя, не понимаю я, что ты спрашиваешь.
– Я спрашиваю тебя, а ты не понимаешь. Не может быть такого. Ты, Глаз, хитрый, не так ли?
– Хитрым Глазом звали вначале, а теперь просто — Глаз.
– Раз тебя хитрым назвали, значит, ты — хитрый.
Каманя перестал улыбаться, окинул взглядом обойку и, убедившись, что в цехе никого лишнего нет, кивнул на тиски.
– Для начала скажи,— он опять улыбнулся,— как вот эта штука называется?
– Тиски.
– Тиски. Правильно. А ты знаешь, для чего они нужны?
– Ну, чтоб в них чего-нибудь зажимать.
– Молодец. А знаешь ли ты, что в них и руку можно зажать?
Глаз не ответил.
– Погляди на мою.— И Каманя показал левую кисть.
Рука была изуродована.
– Видишь? Я тебе скажу — чтоб это было между нами — мне ее в тиски зажимали. И твою руку я сейчас зажму. Не веришь?
Глаз смотрел на Каманю.
– Подойди ближе.— Каманя крутнул рычаг, и стальные челюсти тисков раздвинулись.— Суй руку.
Глаз подумал, какую руку сунуть, и сунул левую. Правая-то нужнее. Каманя, продолжая улыбаться, оглядел обойку. Парни работали. Сжимая тиски, он теперь смотрел одновременно на руку Глаза и на выход из обойки: вдруг кто зайдет.
Ребята старались в их сторону не глядеть. Раз вор базарит, надо делать вид, что его не замечаешь. За любопытство можно поплатиться.
– Каманя, больно,— тихо сказал Глаз.
– Я думаю, Хитрый Глаз, ты не дурак. Если я крутну еще немного, то у тебя кости захрустят. Согласен?
– Согласен.
Каманя ослабил тиски.
– Вытаскивай руку.
Глаз вытащил.
– Вот так, Глаз, если не ответишь мне на один вопрос, то я тогда зажму твою руку по-настоящему. Понял?
– Понял.
– Давно работаешь на Канторовича?
– Ни на кого я не работаю,— ответил Глаз не раздумывая.
– Я тебя спрашиваю: давно работаешь на Канторовича?
– Каманя, я ни на кого не работаю, и на Канторовича не работаю.
– Ладно, запираться не надо. На Канторовича ты работаешь. Я отопру твой язык, можешь не сомневаться. Так, даю две минуты на размышление. Подумай, прежде чем сказать «нет».
Каманя весело оглядывал цех, весело смотрел на Глаза, и никто из ребят, кто видел, что Каманя с Глазом разговаривает, не мог подумать, что через две минуты Глаз будет корчиться от боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140