– Первый, — протянул Глаз.
– Раньше вологодский конвой был зверь, а не конвой. Когда принимал, сразу говорил: «Вологодский конвой шутить не любит». Лютовал здорово. Я в Вологде давно не был. Ты куда идешь?
– На зону. В Грязовец.
– А-а, режимка, слыхал. Там, говорят, пацанов здорово прижимают. До взросляка много?
– Да нет. Восемь месяцев.
– Ну, это херня. Прокрутишься.
Утром прибыли в Вологду. Вологодский конвой принял этап. Глаз увидел молодых солдат срочной службы. И не злыдней вовсе. «Может, потому, что солдаты неместные? А в тюрьме дубачье — вологодское, оно-то и лютует Что ж, увидим».
Когда шли по тюремному двору, взросляк сказал Глазу:
Вон ежовский корпус, — взросляк сплюнул. — Я в нем сидел.
Этапная камера была длинная, низкая и темная. С левой стороны стояли двухъярусные нары. Глаз сел на них рядом со взросляком, одетым в лагерную робу.
– Малолетка? — спросил взросляк.
– Аха.
– На зону?
– Аха. В Грязовец.
– В Грязовец, значит. Сидел я там по малолетке.
– Ну и как там?
– Сучья зона. Век не забуду.
– Чем от других отличается?
– Полутюремный режим. Под замком сидишь. Вот придешь на зону, тебя в коллектив принимать будут.
– А можно сделать так, чтоб не приняли? Тогда, может, на другую зону отправят?
– В трюм отправят. Через десять суток поднимут. Сидеть тебе в ней, никуда не денешься.
А вот и шмон. Глаз попал к пожилому подслеповатому дубаку невысокого роста. Подавая команды, дубак говорил медленно, вяло. Осматривая вещи, щурил глаза. Шмонал не торопясь. Видно было, дубак — старый волк.
Взяв брюки, бегло осмотрел и стал трясти. Из штанины на стол выпала скрученная пятерка и покатилась по столу. За ней вторая. Первую дубак вроде не заметил. Взял вторую, она лежала к нему ближе, и спросил: «Что это?», поднося комочек к самым глазам.
– А-а-а, это, — Глаз начал говорить медленно, ему хотелось незаметно взять другую. Она лежала рядом с мундштуком. — Это, — продолжал Глаз, беря мундштук вместе с пятеркой, — эта штука в мундштук вставляется, — и протянул мундштук в руки дубаку.
В левой руке дубак держал пятерку, в правую взял мундштук и сказал:
– А что у тебя в руке?
– В руке? — переспросил Глаз, держа руку, зажатую в кулак, возле груди.
– Да.
– В какой?
– В этой, — дубак ткнул мундштуком в кулак.
– Ничего нет.
– Разожми.
Дубак говорил спокойно. Это был ПРОФЕССИОНАЛ. Глазу ничего не оставалось, как разжать руку. Дубак взял вторую пятерку. Медленно развернул и сказал:
– Деньги, значит.
Глаз промолчал. Недавно вышел указ. Глаз знал об этом, что деньги, найденные у заключенного, изымаются в пользу государства.
Глаза повели в трехэтажный корпус. Он находился левее ежовского, у самой тюремной стены. За стеной располагался танковый батальон. На третьем этаже Глаза закрыли в камеру. Переступив порог, он услыхал:
– Гла-а-аз, в натуре, какими ветрами?
Глаз посмотрел на весело кричавшего парня и узнал в нем Могилу. Вместе сидели в Одляне. Могила, хоть и не был вором, но подворовывал.
– Здорово, Могила! — весело ответил Глаз и кинул матрац на пустую шконку.
Могила с Глазом поздоровался за руку и спросил:
– В Грязовец?
– Ну да. И ты туда?
– Да. Но мне до взросляка две недели. Уже два этапа ушло, а меня оставили. Не хотят отправлять. Держат до взросляка — и назад. У тебя есть курить? А то у нас подсос.
– Всего две пачки.
Глаз бросил на стол папиросы, и пацаны налетели на них. Парней было пять — Глаз стал шестым. Он сел на шконку и тоже закурил.
– Вот, в натуре, не повезло мне в Вологде, — сказал Глаз, пуская дым кольцами.
– Что такое? — спросил Могила.
– Я в брюки курканул две пятерки и перед шмоном не успел перепрятать. Дубак вытряс их. — Глаз выругался. — А сейчас новый указ, и деньги на квиток не кладут, раз добровольно не отдал. Лучше б отдал. Отоварились бы.
– Херня, Глаз, — сказал Могила. — Указ-то вышел недавно Сейчас мы вызовем воспитателя. Скажем ему, что ты про указ не знал. А откажет, закатим ему такой концерт, что век будет помнить.
Могила постучал в дверь.
– Ну? — спросил дубак.
– Старшой, — начал Могила, — вызови старшего воспитателя. Скажи, ребята просят. Срочное дело.
Глазу не верилось, что квиток выдадут. Прошло около часа. Могила постучал.
– Что, воспитатель придет?
– Я передал.
– Слушай, старшой, передай еще раз. Дело есть.
Минут через двадцать пришел старший воспитатель. Майор. Ребята окружили его, и Могила объяснил.
– Сделайте, товарищ майор. У нас курева нет. Хоть отоваримся.
– Хорошо, я сейчас узнаю.
Воспитатель ушел. Ребята курили. Выдадут квиток или не выдадут? Отоварятся или не отоварятся? Старший воспитатель пришел скоро.
– Деньги у него нашли при обыске. Я не могу гарантировать, что их запишут на квитанцию.
– Мы вас просим, товарищ майор, сделайте для нас, мы же без курева сидим, — упрашивал воспитателя Могила.
– Не могу обещать.
– Товарищ майор, мы сидим в камере, а курева нет. Это как в карцере. Если ему не выдадут квиток, мы здесь такое устроим! И нас посадят в карцер. Хоть не обидно будет: в карцере не курят.
Майор знал, в камере отчаянные малолетки, прошедшие Крым, рым и медные трубы. Вытворят что угодно. А ему разбираться. И он сказал:
– Еще раз говорю: не обещаю, но попробую.
Вскоре принесли квиток, и продавец отоварила Глаза на пять рублей. Пацаны взяли махорки, сигарет и немного сахара. И стало веселее.
Могила с Глазом обменялись новостями. Глаз рассказал, как в Свердловске встретил Каманю, а в «Столыпине» — Томильца, и как его даже на полчаса не подняли в Одлян.
Могила рассказал про Одлян, он месяц как с зоны.
– Слушай, Могила, в Одлян не приходил пацан по кличке Подвал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140