В тюрьме их посадили в одну камеру. Камера была большая. Мест на шконках не хватало, и парни спали на полу. На день с пола матрацы складывали на шконку в кучу. В камере сидело больше десяти человек. Все парни были хорошо одеты. С них, видать, еще шмотки никто не снимал. Глаз с Томильцем переглянулись. Кишки были лучше, чем на них. Надо раздеть этих ребят. Ишь, прибарахлились. Глаз таких шмоток на воле не носил. А ему хотелось по этапам шикарно одетому кататься. Глаз с Томильцем расспросили пацанов, откуда они, какой режим, какие сроки, есть ли кто по второй ходке. Ребята были с разных областей. Сроки в основном были небольшие.
После ужина Томилец подошел к парню, который спал на шконке в самом углу, и сказал:
– На эту шконку лягу я. Забери свой матрац.
Парень покорно взял матрац, даже возражать не стал, хотя и был здоровый. Глаз тоже лег на шконку рядом с Томильцем. Под вечер Томилец сказал Глазу:
– Сегодня кишки у них забирать не будем. Завтра. Вон у того, рыжего, я возьму куртку. А вот у того, что через две шконки, свитер. И еще я возьму синий пиджак.
– Серега, куртка тебе мала будет. Ее возьму я.
– Тише говори. Куртка будет мне как раз.
– Ну Бог с ним. Уступи куртку мне.
– Нет, куртку я себе возьму.
– Но ты лепень путевый берешь.
– Глаз, хрена ли ты из-за куртки пристал?
И Томилец с Глазом чуть не поругались. Томилец куртку не уступил. Тогда Глаз решил взять себе черный костюм и розовую нейлоновую рубашку.
Утром после завтрака Томилец культурно попросил свитер. Парень ему отдал. Затем у другого он спросил пиджак. Тот не раздумывая тоже отдал. А куртку рыжий парень зажал.
– Ты, в натуре, пацан.— начал Томилец,— что ты жмешь куртку? Ты в ней только до зоны доедешь.
И Томилец уговорил парня. Взамен он отдал вещи похуже. Так же спокойно и Глаз обменялся, хотя у него были отличные вещи. Но ему хотелось еще лучше.
К вечеру кончилось курево. Стало скучно. С куревом веселее.
– Так, парни, — вышел на середину камеры Глаз, — к завтрашнему утру я берусь достать курева. Сейчас я притворюсь больным, вы стучите, и меня заберут в больничку. Там я достану курева.
Пацаны постучали. Пришел дубак.
Через полчаса появилась медсестра. Она подошла к Глазу. Он лежал на куче матрацев, поджав к животу ноги.
Глаз знал, как надо косить на аппендицит. Его научил Доктор.
– Что у тебя болит? — спросила медсестра.
Глаз кривил лицо.
– Живот, — еле выдавил он.
– Расстегни брюки. Вот так.
Сестра мяла живот. Глаз молчал. Потом сильно надавила и спросила: «Больно?». Глаз ответил: «Нет», но застонал. Медсестра не верила, что у Глаза аппендицит, и решила точнее проверить.
– Ну-ка, — сказала она, — выпрями ноги.
Глаз попытался, но не смог, и застонал.
– Хорошо, — сказала медсестра, — я забираю тебя в больницу. Пошли помаленьку.
Глаз попытался встать. Но тут же пал на бок, застонав.
– Не могу идти.
– Сейчас принесут носилки, — сказала медсестра и вышла в коридор.
Парни молча наблюдали за Глазом. Когда захлопнулась дверь, Томилец засмеялся и тихо сказал:
– Ну, молодец — Глаз. Хитрый Глаз. Ловко ты.
Пацаны с восторгом смотрели на Глаза.
В дверях щелкнул замок. На пороге медсестра.
– Давай помаленьку дойдем до носилок, — сказала она Глазу.
Он попытался встать, но упал, заскрежетав зубами. Два работника хозобслуги занесли носилки в камеру. Парни положили на них Глаза, и взросляки понесли его. На лестничных площадках разворачивать носилки неудобно, и работники хозобслуги кряхтели. А Глаза разбирал смех. И он, прикрываясь рукой — хотя мужики и видели это, — смеялся.
Как только его занесли в палату и положили на кровать, он сразу у больных спросил курева.
– Да что ты, парень, какое курево! В палатах не курят. Мы у тебя хотели спросить.
Глаз с куревом пролетел, но настроение не упало. Он лежал и смеялся, как обманул медсестру и как его несли на носилках по лестницам.
В палате пять мужиков. И Глаз стал читать стихи. Мужики слушали и тихонько смеялись. Глаз стихи читал громко, и надзиратель сказал:
– Какой ты больной, болтаешь без умолку.
Утром Глаза отвели в камеру, не спросив даже, болит ли живот.
После обеда Глаза с Томильцем забрали на этап. В бане они узнали, что Мах, бывший вор седьмого отряда, подзалетел за драку и Мехля тоже. Глаз с Томильцем передали Маху через работника хозобслуги привет.
В свердловской тюрьме их вновь посадили в одну камеру. Через несколько дней Глаза забрали на этап.
– Ну, давай. Жду в Грязовце, — сказал, прощаясь, Томилец.
Этап малолеток из свердловской тюрьмы был большой. Отправляли человек двадцать. Все пацаны из Свердловска и Свердловской области. Малолеток посадили в боксики. У каждого пацана — увесистый кешель. «О, свердловские куркули! Надо будет вас потрясти»,— подумал Глаз.
Но свердловчане не один месяц сидят вместе. Друг друга хорошо знают. Трясти кешели одному Глазу будет нелегко. «Ладно, — решил он, — сядем в «Столыпин» — поглядим».
В «Столыпине» малолетки заняли целое купе. По второму заходу только один. Сильно здоровых нет.
– Так, ребята, — приступил Глаз, — в какие зоны идете?
– Не знаем, — ответил парень, что был побойчее всех.— А ты?
– Я тоже не знаю. В какую-нибудь попадем. Вы, главное, не коните. Со мной не пропадете. У меня во многих зонах есть кенты. Так что держитесь меня. Я дам поддержку. Конечно, не все идем в одну зону. Это ясно. Режимы-то разные. Но кто пойдет со мной, не пропадет. А ты, я вижу, шустрый. В зоне будешь жить хорошо. У тебя как кликуха?
– Черный.
– Так что, Черный, все будет в ажуре. — И Глаз подмигнул.
Черному надо польстить. Он как-никак у пацанов пользуется авторитетом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140